— И если уж включил телевизор, то хотя бы смотри его!
— Хоть кто-то в вашей семье умеет себя вести, — съязвила Чует
— Вы готовите только вручную?
Изадора обратила внимание на отсутствие функционального пищевого аппарата.
Изеки похлопал себя по пузу:
— А разве не видно?
Этот самоуничижительный юмор застал Изадору врасплох. И от неожиданности она даже не сразу заметила Окна, которыми были увешаны все стены в гостиной. Окон было больше дюжины с самыми разными видами, в том числе и морскими. Были представлены несколько из Семнадцати Планет: Изумрудная долина на Денубе, узнаваемая по облаку малиновых ветророз, дрейфующих над верхушками деревьев; плоская, свинцово-серая равнина Зулейки, испещренная лимонно-зелеными побегами ползучего сорняка. А над автоматом с напитками — да, морской пейзаж, косяк сфероидных рыб-луковиц, пересекающий лазурные воды Л ас-Пальмаса. Еще там были леса, луга, покрытые снежными шапками горы и картины вздымающихся пустынных дюн.
Однако прежде чем Изадора успела рассмотреть их все, офицер уже открыл дверь в дальнем конце гостиной:
— Сюда…
По всем признакам это была комната для гостей. Ее стены украшали несколько стандартных Окон с непримечательными пейзажами. Единственное настоящее окно легко распознавалось по комплексу раскинувшихся внизу быстроферм.
Изеки показал женщинам, где что находится, и оставил их одних устраиваться. Изадора надеялась, что подруга не заметила ее колебания, когда офицер спросил, не против ли они спать на одной кровати. Но то, как Чуен демонстративно водрузила в центре кровати клетку с гелиосской лаской, показывало, что она заметила, и служило немым упреком. Чуен мог не нравиться выбор других людей, когда он противоречил ее желаниям, но уважать его она уважала.
Когда дверь за Изеки с тихим шорохом закрылась, Чуен бросилась спиной на кровать и закрыла глаза.
— Ничего себе «комната с видом»! По крайней мере у него есть приличный терминал, — сонно пробормотала она. Через несколько секунд Чуен уже спала с открытым ртом, тихо похрапывая. Она выглядела очень молодо.
Хотя Изадора устала не меньше подруги, ее усталость только прогнала сон. Она опустилась на край кровати, глядя перед собой широко раскрытыми глазами. Потом обняла себя за плечи, лелея незнакомое эмоциональное оцепенение. Изадора ждала, что будет плакать, злиться, ругаться на несправедливость, которая выбрала ее для противостояния неумолимому врагу — может быть, не на жизнь, а на смерть. Головокружительный восторг, возбуждение, переполнявшие ее всего двадцать четыре часа назад, ушли. Как и смятение, которое сменило их.
Спустя какое-то время навалилось настоящее изнеможение, и наступил момент, когда ее напряженные мышцы расслабились, смятение вновь заявило на нее свои права, и Изадора приняла его с грустным смирением, в котором все же не было обиды.
Когда через полчаса она открыла дверь, оказалось, что Изеки притушил лампы, поляризовал наружные окна и удобно устроился на стенном диване со стаканом чего-то красно-лилового и, вероятно, алкогольного. Комната была залита голубым светом от морского пейзажа Лас-Пальмаса.
Изадора выкатила кресло от компьютерного стола и села под углом к Изеки, чтобы видеть пейзаж.
— Вы бывали в этих местах? — спросила она.
— Нет, не был, — буркнул офицер. — Функция, зажечь свет.
Лампы послушно стали ярче. Изеки осушил стакан.
— Пора нам с вами поговорить, — заявил он голосом, не терпящим возражений. Над его головой синабарная пыль миновала цепь раздробленных глиняных гор на Гелиосе.
Изадора раздумывала, пытаясь определить, до какой степени ему можно доверять. Этот муниципальный офицер вел какую-то собственную внутреннюю войну, но кто его противники, женщина не могла разгадать.
Она начала с самого начала.
Двум агентам ЦУРЗ, следящим за Изадорой, начинало надоедать. Они торчали в «червяке» уже больше часа. За это время они дважды объехали Кьяру, а прибор слежения по-прежнему показывал, что Изадора неподвижно сидит в пятидесяти метрах впереди них.
— Она играет с нами, — пробормотал один. — Она знает, что мы здесь. Надо встать и убедиться визуально.
— Эй, у нас приказ держаться от нее в пятидесяти метрах. Великие муфтии не прослеживают чей-то фон без чертовски веской причины. Хочешь оспорить их приказы? Тогда вперед.
Ворча, его напарник снова уселся на место, чтобы держать один глаз на приборе.
В пятидесяти метрах впереди них Милли по прозвищу Непоседа снились серые розы на малиновом лугу. Что они означали, Милли не имела понятия, но ее не слишком заботил символизм снов. Пристрастие к акроваку имеет тенденцию приносить особой свою собственную реальность, и эта реальность заведомо непостоянна. Однако в этой реальности «червяк» был лучшим местом, чтобы немного вздремнуть — намного более безопасным, чем любой из переулков или залов Площади Психов. Если умеешь спать, сидя прямо и не опрокидываясь на пол, никто тебя не побеспокоит, и можешь себе храпеть, катаясь вокруг, и вокруг, и вокруг города.
Когда ее разбудил фон, Милли подумала, что это чей-то чужой. И страшно удивилась, поняв, что чириканье идет из ее собственного кармана. Обшарив складки необъятного рваного жакета, она наткнулась на телефонную карточку. Вытаскивая ее, Милли случайно замкнула контакт.
— Из? Это я, — сказал тихий голос. — Твой… ловец ласок. Из? Ты слышишь?
Каким-то образом к Милли в карман попала телефонная карточка. Вот здорово! Карточка все еще была подключена; кто бы ни потерял ее, он ее еще не аннулировал. Да, она может позвонить… Наморщив лоб, Милли пыталась придумать, кому она может позвонить. Потом оценивающе осмотрела фон. Бегуны по крышам дадут за него хорошую цену. С другой стороны, есть равная вероятность, что фон заявят украденным, шпики проследят его и муниципалы возьмут ее за задницу за воровство. И зачем ей это надо?
— Из? Ты слышишь? Ответь мне! — Тон звонящего стал настойчивым.
С покорным сопением Милли разломила фон пополам, ссунула его под себя на сиденье и закрыла глаза. Через несколько секунд она уже храпела.
Вот почему уши Милли Непоседы, обычно способные различить шаги шпика за полмили, не услышали ругательств двух злых и расстроенных цурзовцев, которые в пятидесяти метрах от нее уставились на вдруг опустевший экран прибора слежения.
Киппер выдернул фон из руки Габриела и, отключив связь, сломал карточку жестом, который становился все более знакомым глазам землянина.
— Безопасный фон безопасен всего минуту, — объяснил коротышка. — Даже Шэрри не может сделать больше.
— Что-то не так, — пробормотал Габриел. Они стояли на улице напротив дома Изадоры. — Это было не ее дыхание.
Брови Киппера взлетели вверх.
— Ты можешь отличить ее
— У тебя есть твои подошвы, а у меня — мои уши. Это звучало как… — И тут Габриел понял. — Это звучало как «червяк»! Как будто это было в «червяке»!
Киппер задумался.
— Ну, если ты не обознался, то кто бы это ни был, он, вероятно, сделал то же, что только что сделал я. — Затем он, казалось, решился на что-то. — Жди здесь.
