— А как насчет оружия? — спросила Чуен, поднимая каменную скульптуру, символ женской плодовитости. — М-да, это их здорово напугает, — пробормотала она, ставя скульптуру на место. — Брось пушку, или я развалю тебя пополам левой сиськой!
Наконец Чуен удовольствовалась тремя парами чистого нижнего белья и зубной щеткой, переписала личные файлы из настольного компьютера в комп-бумажник, одолжила Изадоре необходимую одежду и объявила себя нежелающей, но готовой.
По дороге Чуен все ныла время от времени, и когда они добрались до квартиры Изадоры, та была готова поставить Чуен еще один синяк для симметрии.
— Неотъемлемое свойство мужского пола, — бормотала Чуен. — Отобрать игрушку у другого ребенка, а если Он не отдаст, двинуть. Их надо вычищать в начале второй трети беременности, когда Y-хромосома начинает проявляться…
— Да помолчи ты, ради всего святого и грешного! — рявкнула, не выдержав, Изадора. — Просто помолчи минуту!
Чуен захлопнула рот, и ее челюсть затвердела от напряжения.
Изадора осторожно открыла дверь. Целую минуту они стояли, прислушиваясь, вглядываясь в густую темноту за порогом; при отсутствии проходящих людей ночник выключился. Изадора обратилась в слух, но все, что услышала, это неровное шипящее дыхание гелиосской ласки.
Она бросила быстрый взгляд на подругу, которая наблюдала за ней широко открытыми глазами, кусая нижнюю губу.
— Это действительно не очень умно, — пробормотала Чуен.
Игнорируя это замечание, Изадора глубоко вдохнула и шагнула в проем. Там она снова остановилась, навострив уши, но ничего не услышала. Осмелев, Изадора медленно пошла вперед, почти выпрыгивая из кожи, и нервно захихикала, когда в ответ на ее движение включился ночник. В один абсурдный миг женщина спросила себя: а не приснилось ли ей все это? Но сомнения исчезли, как только она миновала ванную комнату и увидела две темные дырки в дверях душа.
Изадора дважды обошла всю квартиру, потом осторожно сдернула одеяло и заглянула под кровать. Наконец вздохнула и кивнула подруге, которая все еще ждала на пороге.
— Все в порядке, — объявила Изадора с содрогающимся смехом. — Ничего нет.
Чуен вошла, сурово уставясь на дверь душа.
Они быстро запихнули животных в переносные клетки, давая каждому дозу транквилизатора, чтобы не шумели (после минутного раздумья Изадора дала гелиосской ласке две). Изадора переоделась в чистую одежду, побросала в сумку кое-какие мелочи, в последний момент вспомнила, что надо прихватить дневник Элспет и свой фон, который все еще был в воротнике вчерашнего комбинезона. Последний раз печально оглядеться — и в путь.
Встающее солнце розовело сквозь купола, когда они вышли из дома. Утренние толпы отправлялись на работу, на лицах — вся гамма выражений от многообещающей продуктивности до унылой покорности. Психи и тротуарные бродяги, засорявшие городской пейзаж всего два часа назад, исчезли. Но тут и там последние гуляки, возвращающиеся домой с ночной попойки, выдавали себя тем, что перешагивали через невидимые кирпичи или отмахивались от несуществующих насекомых.
Вместе с увеличивающейся толпой подруги добрались до остановки «червяка» и прошли через турникет к платформам, где Изеки не было и следа. Вытягивая шею, Изадора вглядывалась направо й налево. Несмотря на транквилизатор, гелиосская ласка в клетке забеспокоилась, начала шипеть и фыркать, заставляя удивленно отскакивать прохожих, которые подходили слишком близко. Одна старушенция с пузырь-крысой с Веселой Погоды, плывущей на поводке над ее головой, пискнула что-то насчет жалобы в Лицензионную Комиссию по безопасности нечеловеческих видов, но подруги не обратили на нее внимания.
На развилке, ведущей к двум Платформам, они остановились.
— Давай предлагай, — сказала Чуен. — По часовой стрелке или против?
— По часовой, — решила Изадора и пошла вперед.
— Представляю, как глупо мы будем выглядеть, катаясь все утро вокруг Кьяры, — пробормотала Чуен. — Лично я могу придумать более веселые способы никуда не идти… например, прибить одну ногу к полу и выпустить твою ласку на прогулку.
Они шагнули в «червяка» и стояли, разглядывая толпу, которая растянулась, как только их червячная секция оставила станцию и набрала скорость, когда каждая вдруг почувствовала на своем плече руку размером с окорок.
Обернувшись, подруги увидели наклонившееся к ним лицо Хитедоро Изеки. В зубах у него торчал изжеванный никотиновый корень. Прижав палец к губам, офицер потянулся к шее Изадоры…
Они сошли через две остановки, вслед за Изеки пробираясь через толпу. Недалеко от станции они вскочили в ждущую подвесную машину муниципальной полиции с непрозрачными окнами.
Водителя не было, машина работала в полностью автоматическом режиме, и после того как Изеки пробормотал ей место назначения — которого Изадора не расслышала из-за его никотинового корня, — он смог повернуться к женщинам. При виде переносных клеток его брови цинично поднялись.
— Это из-за них была вся эта суета? — хмыкнул Изеки и уселся обратно в кресло. — По крайней мере, — самодовольно заметил он, — мы стряхнули ваш хвост.
Чуен фыркнула:
— Выбраться из «червяка» и сесть в полицейскую машину на открытой улице — это Он называет «стряхнуть наш хвост»?
Изеки ухмыльнулся — первое подобие улыбки, которое Изадора видела на его лице.
— Знаете, чем примечательны «З» и «Р» Центрального? Им, чтобы отрезать ломтик ветчины, нужен промышленный лазер. Это перетренированные асы, у которых слишком много игрушек и слишком много людей. С другой стороны… — лицо его стало серьезным, — это компенсируется их полнейшей бессовестностью. — Офицер показал на пустой теперь воротник Изадоры. — Вы припомните как следует, что вы говорили последнее время, потому что законы там про частную жизнь или что другое, а я готов поспорить, что в последние двадцать четыре часа вы были не одни.
Изадора молча переваривала это остаток пути.
Изеки жил на западном краю Зеленого сектора, возле быстроферм. Его квартира находилась на девятом этаже. Когда офицер открыл дверь, взору женщин предстал молодой парень, стоящий у кухонной стойки, чем-то похожий на Изеки. Стойка перед ним была завалена овощами и синтетическим мясом и заставлена разными кастрюльками и мисками. Увидев Изеки, парень виновато вздрогнул.
— Исаао! Что ты здесь делаешь? Почему ты не на работе? Что-то случилось? — Неподвижное лицо Изеки вдруг оживилось тревогой.
Исаао весело улыбнулся:
— Сегодня День Муки, работаем полдня. Айша пошла гонять шайбу, а наш телевизор все еще сломан. Праздник Дня Муки, — услужливо повторил он.
— Верно, — с досадой протянул Изеки. — Твой босс ведь из Церкви Рога Изобилия. — Он неодобрительно посмотрел на заваленную стойку. — А это?
— Да так… пробую кое-что, — неопределенно сказал Исаао. Затем его взгляд остановился на женщинах. — Привет! — Он помахал рукой. — Я живу наверху.
— Привет. — Изадора с любопытством рассматривала его. Раньше ей доводилось только читать о синдроме Дауна, и потребовалось несколько минут, чтобы узнать сопутствующие ему физические признаки. Эпикантус был не так заметен в и без того азиатских чертах лица Исаао.
— Это мои друзья. Это… э… Изабелла, — офицер показал на Изадору, — а это, — он указал на Чуен, — Дорис.
Чуен давно уже вышла из ступора и наградила его взглядом, полным чистейшего яда.
— Ну, раз ты пробуешь кое-что, то попробуй и убрать все это. — Изеки крутнул пальцем. — А потом иди домой. Уверен, ты был здесь всю ночь.
Офицер поманил женщин и повел их мимо кухонной каморки в гостиную. Там он испустил громкий стон и крикнул через плечо:
