Ли Чуен купалась в Дебюсси. Ноктюрн «Сирены» был ее любимым. Маленькое «Звук-Облако» на шее создавало оболочку музыки вокруг головы, а звукозаглушающее поле блокировало все наружные шумы.
Возвращаться домой в подвесном такси в полшестого утра было для Ли Чуен обычным делом. Она вообще предпочитала работать ночью, когда город тих и омыт серым светом, а единственная яркость — это Штопор, кровоточащая феерическая пыль поперек ночного неба.
Этот вечер Чуен провела с Анжелой, флегматичной Анжелой, которая крепко держалась сепаратистского идеала, никогда не питая сомнений, которые мутили минуты раздумий Чуен. Однажды Чуен побывала на родине Сестер Таниты на Зулейке — в этом однополом Эльдорадо, свободном от патриархата и посвященном единственному истинному принципу природы — принципу гинократии.[2] Чуен два года копила деньги, чтобы попасть туда, а попав, увидела маленькую неряшливую страну, наполненную той же мелочной завистью, пороками и политикой эгоизма, которые остались дома. Велись кампании с решительными обещаниями прав свободного оплодотворения, скрещивались мечи в дебатах по нравственности процедур внематочного оплодотворения и экзогенеза.
Чуен выдержала шесть месяцев, пока разочарование не заставило ее собрать вещи и тащиться домой на Тор на древнем грузопассажирском корабле.
Но Анжела, которая никогда не была на Зулейке, по-прежнему оставалась сторонницей Сестер, обращалась к мужчинам в третьем лице и презрительно писала мужское местоимение с большой буквы. И когда Чуен нуждалась в ней, она всегда была под рукой.
После того как они позанимались любовью, Чуен уселась за компьютерный терминал Анжелы и окунула свою душу в сеть, протягивая волоконно-оптические пальцы, чтобы пролистать банки данных Центральной библиотеки, Реестра корпораций, Реестра малых компаний и обшарить другие, более знакомые площадки для игр. В это время ночи уже не осталось никого бодрствующего, с кем она могла бы общаться, но это не имело значения. В Сети ответ от человека мало чем отличается от ответа банка исследовательской библиотеки — разве что поменьше догматизма и побольше остроумия.
Такси опустилось на тротуар. Устало вздыхая, Чуен прижала ладонь к кассовому аппарату, который автоматически снял стоимость проезда с ее центрального счета, взглянула для проверки в переднее и заднее окна и вылезла наружу. Улица была пустынна, если не считать робота-уборщика, медленно ползущего в ее сторону, и подвесного такси, выезжающего из-за дальнего угла.
Чуен подумала, что ночью, когда пустеют улицы, кажется, что Кьяра живет своей собственной жизнью. В такие минуты Чуен особенно остро понимала, как сильно она любит этот город.
Наслаждаясь Дебюсси, Чуен вошла в дом и направилась к лифтам. Там она посторонилась, пропуская тощую фигуру в рясе: брат Сигурд, один из ее соседей сверху, отправлялся на утреннюю молитву на одну из смотровых галерей — большей частью пустующих — на внешней границе города, откуда открывался вид на Наковальню. Он лучезарно улыбнулся Чуен и беззвучно зашевелил губами. Женщина ответила беглым кивком. Ничего, что мог сказать Сигурд, не стоило выключения ее «Звук-Облака» и прерывания Дебюсси.
Сигурд был приверженцем культа Эсира, «гравипсих» для неверующих. Рубаху из козлиной шерсти ему заменяла сбруя из свинцовых грузиков, носимая под рясой. Она символизировала тяжесть гравитационного поля Тора, а носимый вес служил показателем личного ранга верующего. Мирянин Эсира носил свой собственный вес, тогда как епископ мог трудиться под двойным весом своего тела плюс еще сколько-то. Чуен часто спрашивала себя: задумывался ли кто-нибудь из них о том, как долго он протянет в настоящем поде Тора? Скорее всего нет — это было бы изменой вере.
Через несколько секунд она была на пятнадцатом этаже. В коридоре тускло светила одинокая лампочка — похоже, этот несносный семилетний мальчишка из квартиры 156В снова устроил короткое замыкание. Чуен уже подняла руку, чтобы открыть свою дверь, когда что-то удержало ее. Словно кто-то крикнул, чтобы она не входила в квартиру,
Чуен криво улыбнулась самой себе. Душевное состояние Изадоры явно заразно. С поющими в ушах сиренами Чуен опустила руку на пластинку.
Изадора заколотила в соседскую дверь, первый раз в жизни проклиная абсолютную звукоизоляцию и людскую привычку отключать дверной звонок вместе со светом. Ей был нужен фон, а снова войти в квартиру, чтобы взять свой, она никак не могла. С растущей досадой женщина продвигалась по коридору от одной двери к другой.
— Вы, ленивые сволочи! — закричала она у последней двери. — Неужели никто из вас не работает по утрам?
Изадора спустилась на лифте на первый этаж и вышла на улицу. Вокруг не было ни души, если не считать двух пьянчуг, спящих в дверях. Правда, у соседнего блока какой-то мужчина входил в свой подъезд.
— Эй! — закричала она. — Эй, подождите! Подождите! Подождите!
Мужчина холодно взглянул на нее, и Изадора неожиданно осознала, как странно она, должно быть, выглядит, бегущая по улицам ночью босиком и в купальном халате. Мужчина отвернулся и вошел в здание, закрывая за собой дверь. Почувствовав себя вдруг очень уязвимой, Изадора плотнее запахнула халат.
Потом она заметила робота, бесстрастно стоящего на углу, возле магазина красок для кожи. Витрина магазина заливала его красным светом. Изадора облегченно вздохнула: робот носил серую форму муниципальной полиции.
— Помогите! Помогите мне! Полиция! — закричала она. — Полиция!
Услышав ее, робот повернул голову и пошел навстречу бегущей женщине. Но едва он отошел от витрины, как Изадора резко затормозила. То, что при красном освещении выглядело серой формой муниципалов, в действительности оказалось зеленой формой Центрального Управления Расследований и Задержаний.
Два дня назад это различие не имело бы значения, но сейчас Изадора вдруг невольно подумала: а что здесь делает робот ЦУРЗ? Их модули искусственного интеллекта никогда не патрулировали улицы без особой цели.
— Остановитесь, — сказал робот, когда Изадора попятилась. — Я здесь, чтобы помочь вам. Вы просили помощи.
— Нет… — Изадора продолжала отступать. — Нет… все в порядке, я… всё в порядке.
— Вы просили помощи.
— Нет, все в порядке, уже все в порядке.
— Вы просили помощи. Пожалуйста, разъясните характер требуемой помощи, — безжалостно продолжал робот.
— Я не… я просто… — заикалась Изадора. — Правда, это была ошибка.
— Стойте, — спокойно сказал робот, нацеливая указательный палец ей в грудь. — Вы просили помощи.
— Мне не нужна помощь.
— Звать на помощь полицию, когда помощь не требуется, является правонарушением.
— Я знаю…
— Ложные вызовы составляют семь процентов всех обращений в Центр и отвлекают полицию с тех участков, где ее присутствие может быть действительно необходимо.
— Я не нарочно, это была ошибка.
— Пожалуйста, назовите себя. Изадора заколебалась.
— Пожалуйста, назовите себя, — повторил робот тем же тоном.
Женщина глубоко вдохнула:
— Изадора Мануела Гацалуменди, п.р. номер 676.113, Я живу здесь. — Она показала на свой жилой блок.
— Пожалуйста, подтвердите. — Робот протянул левую руку ладонью вперед.
— Да я живу…
— Пожалуйста, подтвердите. — Полый указательный палец нацелился прямо ей в лицо.
Изадора робко приложила правую руку к руке робота. Его ладонь на секунду засветилась.
— Личность подтверждена, — каменно признал робот. — Предыдущие аресты, три: создание
