Наковальня

голосования КЗС по статусу Куерина. Кьяра была средоточием воротил, жаждущих открыть Куерин для освоения, а «Байрон Системс» стояла во главе этой своры. Ты знаешь, что бы стало с их шансами? Вот мы возвращаемся с доказательством в кармане, что куеринцы — это остатки вышедшей в космос цивилизации, регрессировавшей в варварство. Никакой там не тупик. И мы считали, что парни в правлении будут рады? Каким чертовски глупым может быть человек! Каким наивным!

Ну, ладно, мы просекли картинку. Ждем голосования. КЗС устанавливает двадцатилетний мораторий на заселение Куерина, и мы думаем: отлично! Вопрос больше не рассматривается.

Но нет, снова. «Байрон Системс». «Байрон Системс» не была бы тем, что она есть, без долгосрочного плана, без предвидения. Ты смотришь вперед. А Саксон Рейнер? Мы, знаешь ли, встречались с ним. Это далеко мыслящий человек. Этот человек знает, как планировать путь через лабиринт. Долгий путь.

Ты знаешь, чем была бы Кьяра без «Байрон Системс»? Ее бы не было. Ее бы просто не было: Акаш Чандра Левинсон — поцелуй ее Всевышний! — она, может, и заложила первый административный камень, но это Рейнеры и им подобные создали Кьяру. И не обманывай себя, «Байрон Системс» не взросла бы как на дрожжах без Кьяры и ее Законов о неприкосновенности частной жизни. И наоборот, Законы о неприкосновенности частной жизни не были бы тем, что они есть, без «Байрон Системс». Кьярские конгломераты нуждаются в Законах для собственной защиты. Так что… подумай об этом. Старик Рейнер, он там, в Конклаве. Трое судей Верховного Суда посажены туда им и его стороной Конклава. Президент? Сам мистер Разрубатель Узлов? Поднят наверх благодаря любезности лобби Саксона Рейнера.

В прошлый раз они были готовы к поражению. И уже смотрели вперед. На двадцать лет вперед. — Эллис изумленно покачал головой. — До следующего голосования КЗС. И собирались в нем победить.

Эллис порылся за пазухой, вытащил пищебрикет. Отломив кусок, он сунул его в рот и шумно зачавкал. Потом облизал губы, разглядывая прилипшие к пальцам крошки.

Задумчиво раздавил их между большим и указательным пальцами, размазывая взад-вперед, пока от них не осталось ничего, кроме жирного пятна.

— Ты когда-нибудь думал, каково это — чувствовать молот Тора? Сорок «же», давящих на тебя? — Его взгляд стал холодным. — Я почувствовал. В первое же утро после нашего возвращения я проснулся с молотом Тора на своем хребте. Мы все почувствовали. Мы пытались сопротивляться, мы пытались поговорить с парнями наверху. Черт, Жан-Клод даже уговорил их финансировать еще одну экспедицию. Я не полетел, я к тому времени понял достаточно. Как и Джаап, и Элоиза и… старик Фонг. Его они сломали пополам. Очень медленно. Держали замурованным. Никогда один. Уши на фоне. Вешать им на уши лапшу — даже не думай! Они на Законы наплевали и растерли, и ни один из нас — ни один — не посмел жаловаться. Черт, какую прорву они бросили на него! Я видел Фонга за несколько дней до самоубийства. Он смеялся про себя и говорил, как они остались в дураках. Он собирался быть их Локи, натянуть им нос. Господи, Фонг, прости меня.

Старик теперь трясся от ярости.

Габриел перебил, внезапно насторожившись:

— Что он имел в виду насчет Локи? Как он их обманул? Эллис усмехнулся:

— Ученый-биолог в экспедиции, которая открывает разумную жизнь! И они остались в дураках! А затем вторая экспедиция… — продолжил он. — Отказ гиперпространственного щита. Вранье! Все было подстроено! Они разделались с ними. Разделались бы и с нами… да они и разделались.

А знаешь, что самое смешное? Я был согласен с ними. К черту куеринцев! У них был шанс, но они промотали его. Кроманьонец прогнал неандертальца, неандерталец турнул австралопитека. Это так, как должно быть. Никто ведь не говорит об уничтожении куеринцев, но у них больше места, чем они могут использовать…

Габриел тревожно заерзал, и Эллис посмотрел на него с опаской:

— Ты беспокоишься, парень? Что-то кусает твои яйца? Габриел объяснил с резкостью усталости:

— Мой… народ. Они еще жили в каменном веке, когда первая технически развитая цивилизация достигла их земель.

Колонистам тоже не нужно было много земли, в конце концов, у аборигенов ее было больше, чем надо. Пятьдесят тысяч лет наши святые люди расписывали стены пещер по всей Австралии, но за каких-то два поколения росписи прекратились. Я видел немногие из последних пещерных рисунков. Они изображали европейские корабли, прибывающие из-за моря. Эллис понимающе кивнул:

— Нарисовали пулю, которая убила их, а? — Он харкнул. — Да. Ну, может, это судьба. Не все получают шанс.

— Вы получили.

— Да. Все еще жду, чего будет, — проскрежетал Эллис. — Но я здесь. Я здесь, — повторил он с оттенком вызова. — Выходит, им не так повезло.

— Ты слушаешь, — вдруг заметил старик. — Ты умеешь слушать. Что ты делал до того, как пришел сюда?

Габриел поднял брови и медленно покачал головой: — Я… слушал. Это спасало мне жизнь во множестве странных мест. Вам тоже надо попробовать когда-нибудь послушать.

Эллис фыркнул:

— Думаешь, я не пробовал? А что ты слышишь сейчас? Габриел увидел вызов в глазах старика. Поэтому он пожал плечами и отступил в тишину внутри себя.

— Я слышу… подвесная машина едет там, наверху… слышу толпу… другие звуки… не знаю, это не мои звуки, поэтому трудно сказать, что они означают. Еще гудение… слишком низкое, чтобы воспринимать ущами, ты слышишь его здесь, — он постучал себя по груди, — и еще… — Он остановился, желая удостовериться, потом, не удержавшись, улыбнулся. — И я слышу Эрзи, которая узнает намного больше, чем собиралась.

Зловещее хихиканье донеслось из-за угла, эхом отозвавшись в туннеле.

— Объясните мне кое-что, — попросил Габриел. — При всех этих кошмарах, почему вы не улетели?

— Улететь? — Удивление раскололо лицо старика. — Улететь? Куда? Кьяра — мой дом, парень. Это мое. — Он похлопал стену. — Мое. У каждого есть свое место, парень. Оно там, где ты слышишь его голос. Я родился здесь. Куда я должен лететь?

— Куда угодно. Есть Семнадцать…

— …каменных шаров, я знаю. Но ни на одном из них нет Наковальни, парень. Ты говоришь мне о земле твоего народа…

— Земля моего народа не принадлежит ему. Никто никогда не понимал этого. Земля ничья…

— К черту! — яростно выплюнул Эллис. Габриел вздрогнул, когда брызги попали ему на щеку. — Это место мое! Я вижу солнце… Я вижу, как оно растет, год за годом, по мере того как Тор приближается к нему! Когда я был ребенком, оно было чуть больше всего остального в небе, просто маленькая точка, как… как звездный свет на женских губах. Теперь оно как ягода с быстрофермы. Зажженная ягода. Оно дает тени. Ты знаешь, что, когда я был ребенком, у меня не было тени? Теперь есть. Днем я хожу снаружи, и смотрю вниз, и вижу себя — вымазанного в земле, часть земли. Она моя… и я люблю ее. Я принадлежу Наковальне. Она никогда не отпустит меня. Она убивает все, к чему прикасается. Но она все равно моя.

Габриел понял. Однажды Элспет посмотрела вниз и увидела свою тень, свое темное «я»? Своего вечного преследователя. Не он ли и убил ее?

— Расскажите мне о той ночи, когда погибла моя сестра. Эллис, казалось, смутился. Он обхватил себя за плечи, избегая взгляда Габриела.

— Проклятые цурзовцы, — пробормотал он. — Я ничего не видел, я так им и сказал.

— Но с вами что-то случилось.

— Да. На меня напали. Обычно я встречался там с Элоиэой, как стемнеет. Она оставила Тор. Оставила на годы. Но не смогла жить вдали. — Старик сжал губы с мрачным удовлетворением. — Она вернулась, и ее тоже сломали пополам. Убили в конце концов.

Он внимательно изучал Габриела.