— Кто бы это мог быть? — подумала она. — Вдруг это за Гиочикой приходили? Не отдам её ни за что!
А в сарае мать нашла арбузные хвостики. Они висели на ниточке — белые, чёрные, полосатые.
— Неужто Гиочика съела столько арбузов? А где же корки?
Гиочика с Мизинцем особенно подружились. Он был весь в веснушках, симпатичненький. Она его брала на руки, баюкала.
— Дай и мне одну веснушку.
— Извините, но не дам.
В воскресенье Мизинец сказал Большому:
— Что касается меня — хватит! Наелся арбузов! Иду в гости к ласточке.
И он полез на башню. Обрадовалась ласточка Пакица гостю, посадила себе на спину и летала с ним.
Тут уж все остальные пальцы решили на ласточке покататься, только полезли на башню — Рука зовёт. Отец проснулся. Папа-Чубо.
Аист Хараламб
В селе говорили, что яйцо, из которого он вылупился, — лежало в шляпе. Иначе он бы не был таким сообразительным.
А гнездо он себе соорудил на крыше дедушки Пантелея.
Дед жил один, и аист тоже.
А звали аиста — Хараламб. По-русски — Харлампий.
И вот, как только аист заметит в трубе трещину, он тут же бегом летит к Рэуту. Принесёт глины и трубу замажет. Смышлёный аист! Ещё и напишет на глине клювом — «X». Мол, это Хараламб дыру заделал.
Особенно нравилось аисту гвозди забивать. Недаром до Пантелея он жил целое лето на сарае у одного плотника.
А дом-то у дедушки Пантелея был старый, и крыша у него протекала. Когда дождь заворачивал к ним во двор, дедушка расставлял на чердаке миски, кастрюли, вёдра, тазы.
У аиста был свой молоток — клюв. И вот он принимался за дело. Целый день крышу чинил. Здесь дощечку приколотит, там кусок картона.
Забудет кто-нибудь на улице галоши, — на другой день они уже на крыше деда Пантелея. Аист и галоши к крыше прибивал, чтоб она не текла!
— Доброе утро, аист Хараламб, — говорили соседи, проходя мимо. Поднимет сосед руку к шляпе, а на голове-то никакой шляпы нет. Уже её аист Хараламб к крыше приколотил.
— Ну что тут поделаешь, — махнет рукой сосед. — Хараламб знает своё дело!
В конце концов собралось на крыше у деда Пантелея много всякого добра: зонтик, портфель, восемь шапок, девять шляп и даже книжка для чтения.
В хорошую погоду Хараламб её перелистывал. Люди снизу думали — птица картинки смотрит, а Хараламб читал. Почитает — летит куда-нибудь и что-нибудь домой тащит — к крыше приколачивает, ну, например, мыльницу или сапог.
— Слушай, Хараламб, — смеялся дед Пантелей. — Не напороться бы нам на неприятности.
Но никто в милицию жаловаться не ходил, а некоторые даже хвастались, что отдали свои шляпы по доброй воле, чтоб дождь не заливал крышу деда Пантелея.
— Ты дома, Хараламб? — услыхал как-то аист голос ласточки Пакицы.
Не успел ответить он, дома или нет, а ласточка и говорит:
— Слушай, ты ведь жил на сарае у плотника. Всё понимаешь. Скажи, что теперь делать? Скоро зима, а Гиочика в доме спать не может. Надо ей в тёплые края перебираться.
Стал думать Хараламб. Думал до полуночи, в темноте и позабыл, что на одной ноге стоит. Как луна взошла — стал на другую.
А утром начал стучать — стук-стук, ток-ток — и стучал до тех пор, пока не смастерил вертушку. Не больно красивой получилась вертушка, но когда ветер дул, хорошо крутилась.
— Ну и Хараламб, — восхищалась ласточка. — Смышлёный малый!
— Возьмёт вертушку в руки, — объяснял Хараламб, — и полетит в тёплые края.
— А если ветра не будет?
Крепко задумался Хараламб.
— Гаврилка поможет, — сказал наконец он.
— Это мы мигом, — обрадовался Гаврилка, который крутился неподалёку, — домчу бесплатно.
— Гаврилка парень ненадёжный, — сказала Пакица, — легкомысленный.
— Да что вы, ей-богу, — сказал Гаврилка. — Что я, не понимаю?
— Мы ему к бороде шляпу привяжем, — сказал Хараламб. — Полетит Гиочика вместе со своим домом.
— Да чего хочешь ко мне привязывайте! — смеялся Гаврилка. — Хоть сарай!
— А вдруг на север махнёт? — беспокоилась ласточка.
— Да ведь мы привяжем шляпу, а не шапку!
— Нужно бы, чтобы с Гиочикой хоть какой-нибудь лётчик полетел, немного управлял бы Гаврилкой, — настаивала Пакица.
— Да что я — лошадь, что ли, чтоб мною управлять? — сердился Гаврилка.
И всё-таки аист Хараламб думал ещё денёк, а потом полетел к Чубо на башню.
— Привет, Чубо, — сказал он. — Я слыхал, что у тебя Мизинец больно развитой. Не хочет ли он поработать лётчиком? Надо Гиочике на юг улетать.
— На юг? — переспросил Чубо и огорчился. Он и забыл, что скоро зима.
А Мизинец ужасно обрадовался.
— На юг, на юг, хочу на юг! — заорал он от радости.
— Отпусти его, отец, — сказал Большой палец. — Пускай летит.
— Ладно, — сказал Чубо. — Лети.
Мизинец тут же превратился в маленького человечка, спрыгнул аисту на спину.
— Надо поучить тебя немного географии, — сказал Хараламб и вместе с Мизинцем полетел к себе на крышу.
Всю ночь плохо спал аист — боялся, как бы не пришла кошка и лётчика не проглотила. Заснул он только под утро, но тут же проснулся: Мизинец у него на носу зарядку делал.
— Вставай, дядя Хараламб, — кричит. — Утро!
Так и не выспавшись, полетел Хараламб на озеро. И только заметил лягушку, только клюв поднял, а Мизинец кричит:
— Привет, лягушка!
Лягушка и спряталась.
Кое-как поймал Хараламб пескарика, понёс его на завтрак деду Пантелею.
Прошло несколько дней, и всё было готово к отлёту.
Пакица связала для лётчика тёплую кофту, шапочку из перьев, чтобы не замёрз в дороге. Ведь придётся лететь и ночью, когда даже звёзды дрожат от холода. А Гиочика всё в той же шапочке, в зелёном платье и как всегда — босиком.
Стали искать Гаврилку. Хараламб и Пакица облетали всё вокруг, но Гаврилки нигде не было. Наконец и он примчался.
— Скворца провожал, — объяснил он, запыхавшись.
Гаврилка подлетел к башне, и Чубо крепкой верёвочкой привязал к его бороде шляпу дедушки Далбу.
Лётчик стоял в шляпе с биноклем на шее, сзади него устроилась Гиочика.
