выяснить, почему он мог уйти.
– Ты уверен, что это не опасно?
– Я уже ни в чем не уверен, – отвечаю я, подавляя желание напомнить ей, что именно она просила меня заняться этим делом. – Но я буду осторожен. Теперь послушай меня. Я хочу, чтобы ты кое-что сделала.
– Ты будешь осторожен? Что это значит?
– Это значит, что я здесь, а ты нет, и я был бы тебе благодарен, если бы ты меня сейчас не перебивала.
Тишина.
– Мне нет никакого смысла ехать домой, не найдя ответов на все вопросы, – добавляю я, стараясь смягчить свою отповедь.
– Я очень напугана, Питер, – тоненьким голоском говорит Катя. – Андрей исчез, ты там один…
Я бы очень хотел успокоить ее, рассмеяться, как я сделал, когда мы перевернулись в машине Андрея, но похоже, сил на это у меня уже нет.
– Со мной все будет хорошо, – просто говорю я. – Нет никаких причин для беспокойства.
– Что я должна сделать?
– Поговори с Уильямом. Надави на него, пусть он объяснит, почему уволил Андрея. Должна быть какая- то связь между увольнением Андрея и его исчезновением.
– Я постараюсь связаться с ним, – покорно отвечает она. – Предполагается, что сейчас он находится в Париже на аукционе произведений искусства, но я подозреваю, что на самом деле он проводит переговоры с голландцами. Что еще?
– И попробуй снова поговорить со своей мамой, – прошу я, предчувствуя негативную реакцию.
– Это пустая трата времени, – напряженно говорит Катя. – Я годами пыталась убедить ее рассказать мне хоть что-нибудь. И пока мне это не удавалось.
– Но ты попробуешь?
– Да. Это все?
– Это все. Перезвони мне по этому номеру, когда сможешь.
– Перезвоню. А ты береги себя. – Теперь ее голос больше похож на ее собственный. – Если с тобой что-то случится, я тебе этого не прощу.
– Мне бы этого не хотелось.
– Ты чертовски откровенен.
В трубке раздается щелчок, и связь обрывается. Порыв холодного ветра стучит открытым окном, а я сначала вожусь с телефоном, потом застегиваю верхние пуговицы пальто и все думаю: сколько мне придется торчать здесь, ожидая квартиранта – или квартирантов – Андрея. Несмотря на беспокойство Кати, я не слишком волнуюсь. Спальня Андрея осталась нетронутой, а его телефон никто не украл – это значит, что кто бы ни пользовался этой квартирой, он находится в каких-то отношениях с Андреем.
Я задумчиво смотрю на небо и вижу там полную луну. Однажды, когда мне было тринадцать, мой отец отправился на съезд в Сиэтл и позвонил домой поздно ночью, когда я уже спал. В его гостинице, на террасе у входа, был телескоп. Мы сверили часы и провели одновременные измерения угла между Луной и несколькими известными нам звездами. Когда отец приехал домой, то объяснил мне принцип смещения, сказав, что можно измерить расстояние до близкого объекта, например до Луны, если допустить, что две точки, из которых мы вели наблюдение, являются неподвижными по отношению к отдаленным звездам, и использовать разницу в положении Луны, которую мы измерили, для того, чтобы триангулировать ее. У меня ушло дня два на то, чтобы разобраться с математикой; первый результат был ошибочным, потому что я забыл учесть кривизну Земли между Сиэтлом и Брансуиком. Мой окончательный результат совпал с точностью до десяти процентов с расстоянием, значение которого я посмотрел в энциклопедии. «Хорошо, – сказал мне отец. – Это как с рычагом Архимеда. Можно триангулировать все что угодно, если у тебя есть необходимая перспектива».
Ветер становится все прохладнее, он шумит листвой деревьев на противоположной стороне улицы. В Москве ночью тише, чем в Нью-Йорке. Я слышу и шум ветра, и французских подростков, по-прежнему бегающих по парку, и что-то еще – низкий, знакомый щелкающий звук, на который я не обращал внимания. Компьютер.
Вскочив на ноги, я начинаю обыскивать шкафчики, окружающие камин. И конечно же, в одном из них обнаруживаю электронное оборудование и крысиное гнездо кабелей. Дверца шкафа переворачивается сверху вниз и образует консольную столешницу. Моему взору открываются ноутбук, модем, сканер, настольная лампа и планшетка с чистыми CD-дисками. Зеленые лампочки бешено мигают, жесткий диск гудит не переставая. Придвинув себе стул, я включаю свет и тяну на себя ноутбук. Я чувствую тепло в ладонях, когда начинаю осторожно вертеть и рассматривать его. Внизу наклеена серебристая этикетка, на которой нанесен штрих-код и написано: «Терндейл и компания». Над названием приклеена визитка Андрея. Понго говорил, что Уильям несколько раз интересовался, куда исчез ноутбук Андрея. Должно быть, это он и есть.
На экране – стандартный экран-заставка «Майкрософта», но язык выбран русский, поэтому, к своему разочарованию, я не могу идентифицировать вроде бы знакомые иконки. У меня уходит десять минут на то, чтобы сменить язык интерфейса на английский. Я с облегчением вздыхаю: мне не придется перезагружать машину, а значит, я не натолкнусь на пароль.
На жестком диске находятся папки как с русскими, так и с английскими названиями, причем все русские файлы созданы за последние несколько месяцев. Я наугад нажимаю на несколько таких названий. Все – веб-страницы, и связанные с ними файлы данных – цифровые фотографии обнаженных парней, вытворяющих такое, что мне становится не по себе. Кто-то использует компьютер Андрея как веб-сервер и качает порно для геев один Бог знает куда. Я выдергиваю сетевой шнур, и компьютер замолкает. Надеюсь, администратор веб-узла, где бы он ни был, заметит, что его сайт лег, и наладит все заново.
Папки с английскими названиями содержат беспорядочное собрание документов и таблиц, в основном ничем не примечательных. Я обнаруживаю там письмо в Отдел автотранспорта Нью-Йорка о возобновлении водительских прав Андрея; письмо в его школу,[13] обещающее пожертвовать тысячу фунтов, и еще одно – портному, с заказом на новые рубашки. Ничего, опять ничего. В папке с названием «Записи» находится таблица в формате Excel. Я щелкаю на файле, и открывается диалоговое окно, требующее ввести пароль. Черт. Я видел в Интернете рекламные объявления фирм, которые будто бы могут восстанавливать утерянные пароли. Я вытаскиваю чистый диск из планшетки, загоняю его в дисковод и перетаскиваю на него Excel-файл. Еще одно окно спрашивает, желаю ли я стереть первичный файл с жесткого диска. Я колеблюсь пару секунд, а затем нажимаю «ОК», решив, что Андрей не хотел бы, чтобы файл, который он защитил паролем, находился в компьютере, используемом в качестве веб-сервера.
У меня уходит еще полтора часа на то, чтобы убедиться, что больше ничего интересного на компьютере нет, если только Андрей не спрятал информацию в системный файл, но в таком случае я его все равно не найду. В квартире очень холодно, но я не хочу закрывать окно. Я выключаю свет, закрываю ноутбук и переворачиваю его, а затем наклоняюсь к нему и кладу на теплую поверхность компьютера замерзшие руки и прижимаюсь к нему щекой. Успокаивающе гудит кулер. Перед моими глазами встает образ Дженны, свернувшейся на кровати в холодном шотландском отеле. Она смеется, а я нагреваю постель под одеялом теплым воздухом из фена. Я отгоняю воспоминание, пытаясь вспомнить, как именно я рассчитал расстояние до Луны и каково это – быть таким уверенным в своей перспективе.
14
Я просыпаюсь, услышав, как поворачивается ключ в замке. Кто-то с шумом нажимает на ручку двери в квартиру Андрея, а я тру ладонью лицо, пытаясь вспомнить, где я нахожусь. Из холла доносятся приглушенные удары – кто-то не переставая стучит в дверь, возможно, что и ногой. Я не запирал дверь изнутри; кто бы ни пытался сейчас войти, скорее всего, он повернул ключ не в ту сторону. Только что пробило два часа ночи. Незнакомец сражается с дверью, а я сижу в темноте и думаю, так ли прав я был, отмахнувшись небрежно от Катиных страхов. Я уже жалею, что не взял отцовский пистолет с собой.
Дверь наконец открывается, впуская парня в бейсбольной кепке; в холле за его спиной льется свет. Увидев открытое окно, он что-то сердито бурчит и направляется к панели сигнализации. Я встаю, скрипнув
