можно быстрее. На первом этаже, надвинув шляпу на самые уши, я приноравливаюсь к походке нагруженной сумками женщины и спрашиваю ее, как мне пройти к метро. Она итальянка, говорит по- английски плохо. Мы выходим из ГУМа вместе и, беседуя, пересекаем Красную площадь. С колотящимся сердцем я прислушиваюсь, не раздадутся ли шаги или крики у меня за спиной. Когда мы проходим мимо Исторического музея, я сворачиваю наугад влево, не обращая внимания на предостережения попутчицы о том, что я иду не в ту сторону.
Хорошая новость – Дмитрий не знает моего настоящего имени. А плохая приходит мне в голову через долю секунды: ему известно, что я собирался навестить Эмили, а уж она-то в курсе, как меня зовут. Я вытаскиваю телефон Андрея из кармана и начинаю набирать номер Эмили, но тут же сбрасываю его. Я звонил Дмитрию с этого телефона; если парни рядом с ним полицейские, они могут отследить сигнал. Я неохотно выбрасываю телефон в ближайшую урну и оглядываюсь по сторонам в поисках таксофона. Слева от меня высится огромный купол из витражного стекла; его венчает подсвеченная статуя, изображающая святого Георгия, убивающего змея. Этот купол был изображен на обложке рекламной брошюры в гостинице; под ним находится подземный торговый центр. Спустившись по лестничному пролету, я замечаю лоток прессы, на котором торгуют и таксофонными карточками, а затем трачу еще пять минут на то, чтобы разобраться, какие цифры в номере Эмили набирать, а какие – нет.
– Доктор Андерсон, – говорит она, сняв трубку.
– Это Питер. – Я чувствую облегчение от того, что дозвонился к ней. – Вы можете говорить?
– На данный момент ничего нового сообщить вам не могу.
– Дайте мне пару минут, – поспешно перебиваю я. – Я должен был встретиться с Дмитрием, но он привел с собой каких-то ребят. Возможно, это были полицейские, но главное – они пытались схватить меня. Дмитрий не знает моей фамилии, но он знает, что я планировал встретиться с вами. Я не хочу, чтобы этим типам стало известно, кто я такой, до того как мне удастся выяснить, чего им от меня надо.
– Сейчас у вас все нормально? – спокойно спрашивает Эмили.
– Насколько мне известно, да. – Я замечаю, что она ни капли не удивлена.
– Идите в посольство США. Если полиция захочет расспросить вас, посольство все устроит. Вам совершенно не о чем беспокоиться. Вам же ничего не известно.
– А как же вы?
– Я как раз еду в аэропорт. В любом случае, это не важно. Они могут использовать местных полицейских, чтобы досаждать вам, но клинике ничего не угрожает. Им до меня не добраться.
– Кто такие «они»?
Проходит десять секунд. Эмили мне соврала. Она прекрасно знает, кто эти парни и почему они пытаются поймать меня. Каким же я был дураком, что поверил ее любительской игре в невинность.
– Я не могу говорить об этом, Питер, – тихо произносит доктор Андерсон.
– Вы сказали мне, что ничего не знаете, – холодно отвечаю я. – Те самые «они», которых вы упомянули, возможно, и есть убийцы моей жены. Я был бы вам весьма благодарен, если бы вы все же рассказали мне об этом.
– Я выполнила вашу просьбу и сделала один звонок. И может быть, когда я приземлюсь, мне будет что сказать вам.
Я молча борюсь со злостью, понимая, что если я сейчас накричу на Эмили по телефону, мне это совершенно не поможет.
Пластмассовая трубка так оттягивает мне руку, как будто она весит двадцать пять килограммов. Я вытираю с нее пот о пальто и снова прикладываю к уху.
– Куда вы летите?
– В Нью-Йорк. Скорее всего, я смогу перезвонить вам через двенадцать часов.
Я автоматически смотрю на запястье и проклинаю того маленького негодяя, который присвоил мои часы.
– А как насчет Владимира? – не отстаю я. – Что он скажет полиции?
– Ничего. Никто в клинике не станет говорить с полицией без моего на то разрешения. Вам лучше отправиться в посольство прямо сейчас. Там вы будете в безопасности.
Я внезапно вспоминаю совет, который Тиллинг получила от старого копа. Никогда не доверяй человеку, который однажды уже обманул тебя.
– Хорошо. Я пойду в посольство. Смогу ли я связаться с вами, когда вы доберетесь до Нью-Йорка?
– Да. Мой мобильный и там работает.
– Тогда созвонимся.
Я вешаю трубку. К черту посольство. У меня в Москве друзей нет, и я не собираюсь отдавать себя в руки мелкой дипломатической сошки. Я хлопаю себя по карманам, проверяя, на месте ли паспорт. Я натыкаюсь на CD-диск, который я записал в квартире Андрея, и тихо ругаюсь. Я не могу рисковать файлами Андрея.
Я быстро иду вниз по центральной винтовой лестнице и смотрю на вывески. На нижнем этаже обнаруживается интернет-кафе. Длинноволосый парень с пластмассовой серьгой в виде паука усаживает меня возле компьютера в кабинке с боковыми перегородками из оргстекла и услужливо меняет операционный язык на английский, получив сторублевую банкноту.
Я открываю окно браузера, создаю новый почтовый ящик на «Yahoo», вставляю диск в оптический дисковод и отправляю сам себе файлы на новый адрес. Убедившись, что файлы лежат в папке «Входящие», я вынимаю диск обратно, исцарапываю всю считываемую поверхность диска монетой и сгибаю его пополам. Диск с громким треском ломается, выбрасывая вверх тучу серебристой пыли. Соседи по кафе смотрят на меня с любопытством. Перед тем как уйти, я сметаю со стола большую часть пыли и выбрасываю ее в мусорную корзину.
Гостиница «Москва» находится как раз напротив торгового центра. Найдя таксофон в фойе, я звоню Дмитрию. С того момента как я увидел его в ГУМе, прошло минут сорок.
– Алло.
– Ты можешь говорить?
– Пошел к черту, – устало отвечает он.
– Это значит «да» или «нет»?
– Ты привел чертовых ментов в квартиру Андрея.
– Разве ты им не звонил?
– О черт, нет, ты, чертов тупой ублюдок! Ты же пользовался телефоном Андрея. Они его прослушивали.
Черт. Что я сказал Кате? Что я нахожусь в квартире Андрея и что, с моей точки зрения, исчезновение Андрея может быть связано с убийством Дженны.
– Ты не слышал, о чем они говорили?
– Отвали от меня. – Дмитрий кладет трубку. Мне пора уезжать из Москвы.
Швейцар у входа в гостиницу ловит мне такси. Шофер совершенно не говорит по-английски, но узнает название «Домодедово». Если я потороплюсь, то могу успеть на самолет Эмили.
19
Единственный рейс до Нью-Йорка без ночной стоянки принадлежал «Британским авиалиниям» и совершался через Лондон. Я дважды прохожу по всему салону самолета, после того как мы взлетели. Эмили на борту нет. Возможно, она вылетела из второго аэропорта, Шереметьево. Разочарованный и измотанный, я устраиваюсь в кресле и нажимаю кнопку вызова стюардессы.
Стюард с короткими усиками и в переднике приносит мне две миниатюрные порции виски «Лафройг», бокал, пахнущий его одеколоном, и тарелочку орехов кешью. Я споласкиваю бокал под краном в туалете, проглатываю выпивку и снова нажимаю на кнопку вызова, заказывая еще две порции. Реакция наступает мгновенно: голова начинает гудеть, а желудок – сжиматься. Я не помню, когда в последний раз ел, а остатки адреналина я потратил в очереди на паспортном контроле, пытаясь придать себе скучающий вид, пока юный прыщавый служащий заносил мои данные в компьютер. Меня начинает трясти с такой силой, что я вынужден положить руки на откидной столик, чтобы налить третью и четвертую порции, не пролив их мимо. Проглотив алкоголь, я откидываюсь в кресле и пытаюсь думать.
Даже если не учитывать вероятность того, что Эмили поможет мне связаться с Андреем, у меня все
