просьбе, стал в погреб спускать. Так, на всякий случай…
– На какой такой случай? – набычился Бакунин.
– На такой, как сейчас, – отрубил хозяин дома. – В комнате накурено сильно, вот вас оборотень и не учуял. А из погреба сквознячком тянет, вот он и рванулся туда, на запах. Впрочем, что я вас уговариваю. Идите, послушайте, а то вы не верите, смотрю, – промолвил Борис и поехал к люку.
Все послушно пошли за инвалидом.
До двери, ведущей в погреб, было уже близко, и Борис ехал тихо и осторожно, как по минному полю. Все портил только противный скрежет колес. Затормозив, хозяин дома приложил палец к губам. В наступившей тишине было отчетливо слышно, как кто-то под тяжелой крышкой в глубине погреба что-то грызет. Громко хрустнуло. Сергей ощутил, как дернулось прижавшееся к нему мягкое и теплое тело Жени.
– Берцовую кость перегрыз. Только она так хрустит, – мечтательно прошептал Борис, словно завидуя мутанту.
– Меня сейчас вырвет, – жалобно проговорила Алексеева.
Сергей дотронулся рукой до массивного замка.
– Выдержит? – с сомнением спросил он у Бориса, тот пожал плечами.
– Может, и выдержит. А может, и нет, – невозмутимо сказал он и зевнул.
Ребята переглянулись.
Обратно в столовую они шли на цыпочках. Инвалид, замыкая процессию, ехал позади. Бакунину пришло в голову, что он почти привык к запаху, который исходил от прокаженного. «Наверняка мы уже все пропитались этой вонью», – подумалось ему.
– Кстати, Евгения, – внезапно сказал Борис, в его голосе сквозило удивление и испуг, – у вас чешуя начала расти. На шее.
И он легонько ткнул Женю в спину стволом ружья. Истошный визг девушки заставил задребезжать стекла в старых оконных рамах. Евгения начала лихорадочно осматривать свое тело и, к явному удовольствию инвалида, даже задрала блузку.
– Ладно, я пошутил, – осклабился Борис.
– Шуточки у вас… – На глаза Алексеевой опять начали наворачиваться слезы.
– Что вы, в самом деле! – взвился Сергей. – Нам только не хватало, чтобы сейчас на этот вопль тварь прибежала!
– Не прибежит! – уверенно заявил хозяин дома. – Вы бы оторвались на его месте от сахарной косточки? Читали плакаты в пионерских лагерях? Когда я ем, я глух и нем!
– Я косточки не употребляю, даже сахарные, – сказал Сергей со злостью. Он прищурился, с омерзением глядя на инвалида: – А может, вы тоже мутант?
Борис фыркнул, но мысль Бакунину понравилась, и он начал ее развивать:
– Глядишь, а под пледом у вас не ноги, а щупальца! Покажите!
– Да ты что, сынок? – спокойно сказал Борис.
– Я вам не сынок, и вы мне не отец, – процедил Сергей. – Сбросьте плед!
– А если не сброшу?! – с вызовом ответил инвалид. Его руки легли на приклад ружья.
– Нет уж, будьте так любезны! – настаивал Сергей.
– Серега, хватит, – похлопал сослуживца по плечу Макс.
– Пусть покажет свои гребаные ноги! – срывая голос, заорал Бакунин.
– Да ради бога. Или ради черта, как угодно. Смотри! – засмеялся Борис и сдернул с колен истрепанный клетчатый плед.
Взору присутствующих открылись синие тренировочные спортивные штаны и мягкие войлочные тапки.
Однако Сергей всем своим видом показывал, что этот аргумент его не убедил. Видя это, инвалид закатал штанину и продемонстрировал тощую волосатую ногу с бледной кожей. На этом конфликт был исчерпан.
Когда они вошли в столовую, то увидели сидящего за столом Аникеева в заиндевелом тулупе. В руке он сжимал пистолет.
Борис куда-то пропал, и его исчезновения никто не заметил.
В комнате повисло гнетущее молчание. Аникеев опрокинул в себя полный стакан водки, но закусывать не стал, а лишь сморщил кончик носа.
– Я знаю, что это за пистолет, – яростно зашептала Женя в ухо Бакунина. – «Беретта» директорская. Видела, как он этим стволом перед Мариной хвастался. С другим не спутаешь.
– Откуда у вас это? – спросила девушка, указав на оружие.
Андрей Андреевич помолчал немного, потом нехотя произнес:
– Я собираюсь разобраться с этим уже давно, но ничего не получается.
– Что не получается?! – с подозрением поинтересовался Максим.
– Я даже точно не могу сказать, что случилось с вашей подругой, – продолжал монотонно бывший участковый. – Упала она в яму и напоролась на кол, или ее кто-то убил, – Аникеев потер лоб.
– Какая подруга? Вы о чем? – севшим голосом произнесла Женя.
Аникеев махнул рукой.
– Марина, или как там ее. В общем, она в лесу. Мертвая.
– Вы уверены? – тихо проговорил Сергей, и бывший майор кивнул, наливая себе еще стакан.
Женя начала смеяться. Задыхаясь, она хохотала, и Максим отвесил ей пощечину. Девушка умолкла, со страхом глядя на Аникеева.
– В этом царстве кошмаров купаешься, как в страшном сне, и ничего определенного сказать нельзя, – медленно, чуть ли не по слогам произнес он. – Я вот постоянно вижу девочку-призрака. Когда я ее вижу, я знаю, что она есть, а когда не вижу, знаю, что она не может существовать. Мне казалось, что она вытащила из ямы меня и вашу подругу, и мы шли сюда, и я тело девушки бросил в снег… а потом она встала и пошла. Мертвая и окровавленная. А теперь уверен, что это я сам выбрался, а ходячие мертвецы – бред.
– Вы оставили ее одну в лесу? – зашипел Сергей. – Вы, бывший сотрудник милиции, оставили человека в беде? Может, ей требуется помощь?!
– Трупам уже ничего не требуется, – возразил Аникеев и снова выпил. Глаза его покраснели, губы мелко дрожали. Он посмотрел на пистолет, который все еще ожесточенно сжимал в руке. Он небрежно швырнул его на стол: – Эту хреновину я мог где-то подобрать.
Он пристально посмотрел на ребят, его мутный взгляд начал проясняться.
– Вы думаете, я сумасшедший? – Андрей Андреевич горько рассмеялся. – А мне сдается, что это у вас крыша поехала. Вот, например, что тут случилось, пока меня не было? И не говорите, что ничего, – у вас все на лицах написано.
Ребята наперебой начали рассказывать ему про мертвого директора, мутанта, закончив сумасбродным инвалидом со своеобразным чувством юмора.
Как ни странно, но бывшего участкового взволновал именно инвалид. Он даже затрясся и нервно переспрашивал:
– Говорите, болен проказой? На коляске, в круглых очках с алюминиевой оправой? Рассказывал, что он хозяин дома, борется с ведьмой и что у него жена полумертвая стонет?
Получив утвердительный ответ, Аникеев сокрушенно покачал головой:
– С него все всегда начинается и им же заканчивается. Вам увидеть инвалида – это все равно что моряку – «Летучего Голландца». Это – предвестник смерти. Ведьма глумится от скуки, а потом еще нам говорят, что мы сумасшедшие.
Бывший участковый размашисто зашагал к лестнице, громко возмущаясь на ходу:
– Борисом, говорите, назвался? Может, и Борис, да не тот.
Вдруг его осенила какая-то идея, и он сказал:
– Идемте, для начала я покажу вам настоящего хозяина дома.
Аникеев остановился на минутку и произнес задумчиво:
– Вернее, не настоящего, а теперешнего.
