– Отрубили, – сказал он негромко, выпрямляясь. – Только уже у мертвого тела. И ежику понятно. Авторитетно заявляю, как недоучившийся всего три курса эксперт-криминалист: голову отчленили явно не колуном, а саблей или мечом с целью ввести вас в заблуждение. Края уж больно ровные.
– Этого не может быть, – хрипло промолвил Сергей.
– Картина вырисовывается, как у Репина, – возбужденно заходил кругами Андрей Андреевич. – Кто-то принес к бане директора, предварительно убив, потом разбил в предбаннике окно и просунул в нее сначала голову, а потом туловище. Ну, махнули вы разок топором, руку, может, и оттяпали. У страха глаза велики.
– А как же он ушел? – недоверчиво спросила Евгения.
– Как, как? – передразнил Аникеев. – Думать надо! Он же окоченевший был, может, веревку привязали и выволокли! Вот, кстати, и жгутик привязан. Ловкость рук – и никакого мошенничества! И голова с отрубленной рукой также за ним последовали!
Всем стало очевидно, что эта версия куда правдоподобнее рассказа Жени и уже теперь покойного Александра.
– А укус на ноге Саши откуда появился? – не сдавалась девушка.
– Укус! – с пафосом воскликнул Андрей Андреевич. – Скорее всего, и не было никакого укуса. Может, грибок на ноге расчесал ваш товарищ и вообразил невесть что!
– Я ему ножом рану чистил, – угрюмо сказал Бакунин. – И сам видел следы от зубов.
– Хорошо, – не стал спорить Аникеев. – Давайте снова спустимся в подвал и осмотрим труп, – предложил он, но эта идея сразу была отклонена. Внезапно зазвонил сотовый телефон. Ребята зашарили по карманам, но Аникеев, прислушавшись, выудил трубку из кармана мертвого директора.
– Майор Аникеев слушает, – представился бывший участковый.
По мере того как говорили на том конце, Андрей Андреевич хмурился все сильнее и сильнее. Потом нажал кнопку сброса и засунул аппарат обратно, в карман куртки мертвого директора.
– Угадайте, кто звонил! – обвел всех взглядом бывший майор. – Ни за что не угадаете. Колясочник! Наблюдает за нами и издевается. Спорю на что угодно, что все трупы – его рук дело! Ладно, давайте отнесем покойника в подвал.
С этими словами Аникеев вытащил из кармана полиэтиленовый пакет, засунул туда голову директора; сходил в предбанник, и ребята увидели, что и руку хозяйственный майор засунул туда же.
Максу с Сергеем ничего не оставалось делать, как взять тело Бояринова.
После того как темное чрево подвала приняло обезглавленного директора, Аникеев вспомнил про лежащий рядом пакет и убрал голову и руку в холодильник.
– Что-то я устал, – зевая, объявил он присутствующим. – Пойду покемарю немного.
Он куда-то ушел, а ребята только сейчас почувствовали, что в доме очень холодно. Бакунин вспомнил, что около конюшни видел кучу угля, оделся и вышел во двор. Он поднял валяющуюся рядом лопату, насыпал уголь в стоящее здесь же помятое цинковое ведро с оторванной дужкой и прислушался. Лошадь не подавала никаких признаков жизни. Идти в конюшню без ружья не хотелось, да и смысла не было. Кормить и поить ведьму, вселившуюся в кобылу? Это было опасно и попросту глупо.
«А то, что происходит вокруг, – не глупо?» – сказал про себя Сергей, и ему захотелось закричать, закричать изо всех сил, с надрывом, выпуская из себя накопившиеся эмоции и запрятавшийся страх.
Печку растопили сначала дровами, потом подбросили угля. Сразу запахло железной дорогой. В столовой начал собираться сизый дым, и нечем стало дышать. Фирсов случайно увидел на печке плакатик, гласивший: «Прежде чем разжигать, откройте заслонку на трубе и проверьте тягу!»
Под самым потолком он нашел задвижку, открыл ее, и скоро все наладилось. Алексеева предложила зажечь и камин, и спустя пару минут вся троица сидела около витиеватой чугунной решетки и смотрела на дергающиеся в замысловатом танце оранжевые языки пламени. Потеплело так, что запотели окна.
Женя, прежде чем бегать с бывшим участковым по двору, надела валявшуюся в углу старую собачью шубу с проплешинами и стоявшие там же короткие валенки с заплатками на пятках. В этом же наряде она и продолжала сидеть перед камином, в связи с чем скоро нестерпимо запахло псиной. Казалось, девушка не замечала запаха воняющей одежды, она ограничилась лишь тем, что просто немного распахнула засаленные полы шубы.
– Ребята, – дрогнувшим голосом проговорила она, – может, над нами ставят секретный эксперимент? Два таинственных Бориса, не менее загадочный Андрей Андреевич… Согласитесь, что все трое явно сумасшедшие. Они и не скрывают, что лечились. Вообще, то, что здесь происходит, выходит за рамки здравого смысла. Мне кажется, что мы все уже давно сошли с ума или умерли. Может, она такая и есть, жизнь после смерти?
Бакунин закурил.
– Они, конечно, чокнутые, – сказал он, – но то, что инвалиды и участковый в сговоре между собой, для меня ясно как божий день. Все у них слишком гладко получается. Смотрите: говорил колясочник, что трупы в подвал майор на всякий случай спускает, и что же – спустил! Потом девочку они все видят мертвую… Да мало ли чего!
– Вы как хотите, а я коньяка выпью, – заявил Макс и пошел к холодильнику.
Щелкнула дверца, и послышалось: «Бл…дь!»
– Что там у тебя? – крикнул Сергей, поворачиваясь.
– Голова шефа скалится. Забыл, блин, что ее сюда засунули!
– Говорили тебе, что не хрен коньяк в холодильник засовывать! Он должен иметь комнатную температуру! Аромат теряется. Это тебе не шампанское, – нравоучительно произнес Бакунин, вновь развернувшись к камину. – Что ты там затих?
– Печатка-то золотая с руки пропала, да и коронку, похоже, тоже свистнули, – объявил Фирсов, подходя с бутылкой и стаканами. – Ай да участковый. Как он нам говорил, «ловкость рук…».
Выпили, посидели молча. Потом Максим вытащил сигарету из пачки, понюхал и заложил за ухо.
– Не хотел вам говорить, – вздохнув, начал он, – но я уже был раньше в этой деревне. И самое интересное, что в этом же самом доме…
– И ты молчал? – вскинулась Женя.
– Приехали мы случайно сюда, с друганами, Новый год отмечать… – задумчиво продолжил Макс, погрузившись в глубину воспоминаний. Он наклонился к камину, и огонь искрами отражался в его уставших глазах.
– Ну? И что дальше?! – поторопил его Бакунин.
– Взяли бутылку с товарищем и пошли по деревне. Забрели в этот дом, а на кровати девчонка мертвая лежит. Похоже, та самая, что всем является. Слышу: кто-то идет по лестнице. Я в шкаф спрятался и несколько дней там сидел, потому что друга моего убили, разборки пошли разные. Убил вроде бы отец. Колясочник или тот, что на кровати лежит, – не знаю. Участковый этот усатый тогда тоже здесь крутился. Самое страшное, что кто-то всех друзей моих, которые неподалеку гуляли, порешил. Трупы не нашли. Меня подозревали, но за недоказанностью отпустили потом.
– Выходит, ты с тех пор и подсел на компьютерные ужасы? – понятливо протянул Сергей.
– Выходит, – ответил Фирсов. – Кстати, вот вы говорите, что тут все сумасшедшие. А уж я тем более! Мне девчонка в первую же ночь привиделась, а потом в ведьму превратилась. Потащила меня куда-то и столько кошмаров показала, что на всю жизнь хватит. Я и Петрову видел с разорванным горлом, и друзей своих покойных…
Евгения потрясенно выдавила из себя:
– Это никогда не закончится… Я читала недавно про такие места, как эта деревня. Может, тут место геопатогенное, разломы в земной коре и прочее. Людям на психику действует, и клинит…
– Клинит – не клинит, трупы-то реальные, – с мрачной ухмылкой сказал Макс. – И тогда, и сейчас. Кто-то их ведь «штампует»? Вопрос в том, кто. Инвалиды, участковые? Ведьма?… А может, кто-то из нас? Что там колясочник говорил насчет грехов? Вроде бы все замаранные. Он целую теорию развел про переселение душ, про обряды разные. Мне кажется, нам сейчас надо втроем держаться. Даже ночевать вместе.
– Не выбраться нам отсюда, – проговорил Сергей и кинул окурок в камин. – Сгорим, как этот «бычок». Искать в этой глухомани нас никто не будет, так здесь в подвале и сгнием, как директор с Севастьяновым. Петрова и Захарова где-нибудь в лесу валяются, окоченевшие. Джип бы поискать, а что толку? Наверняка
