Мы идем по коридору, и в высоких окнах на фоне сереющего неба виден плавно падающий снег. В комнате за кабинетом горит свет, узкой полоской проникая в щель под дверью. Мы входим, и нас встречает инвалид. Я почему-то не удивляюсь, когда его вижу.
– Здравствуй, Макс! Рад тебя видеть! – Борис радушно улыбается и приглашает меня к сервировочному столику на колесиках. Там на одноразовых тарелках лежит семга, лимон и какое-то мясо. Инвалид открывает бутылку коньяка и наливает его в пластиковые стаканчики. Вся эта картина смотрится довольно диковато и, по меньшей мере, странно. Можно же было переложить все это на обычный стол. Хотя, может, ему приятна сама ассоциация: он – на колесах, столик тоже. И эта пластиковая посуда…
Колясочник ловит мой недоумевающий взгляд и улыбается:
– С одноразовой посудой очень удобно. Поел – и сжег! Отпечатки пальцев вытирать не надо. Хотя у меня пальцы и забинтованы.
Он предлагает выпить, что мы и делаем. После чего его глаза становятся похожими на две колючие льдинки. Он с трудом цепляет пластмассовой вилочкой ускользающий от него кусочек рыбы, отправляет в рот, вытирается бумажной салфеткой и говорит:
– Пришло время расставить все точки над «i», Максим. Я тебе сейчас вкратце обрисую ситуацию, а потом ты будешь задавать вопросы, если они у тебя, конечно, возникнут.
Я согласно киваю, взгляд непроизвольно падает на неизменное ружье, покоящееся на коленях инвалида. Разве у меня есть выбор?
– Если ты помнишь, то меня зовут Борис. Несмотря на разницу в возрасте, я не против, чтобы меня так называли. Условности только все осложняют. Прежде всего, я благодарен тебе за то, что ты передал мое приглашение насчет отдыха в Чертовке своему директору. Бояринов неплохой парень, хоть немного и заносчивый. Ну, да ладно, сейчас речь не о нем. Сначала о тебе.
Тут я наконец понимаю, что никакой это не сон. Инвалид был абсолютно реальный.
– Что ты хочешь от меня? – несмело проговорил я.
– Ты, мой юный друг, обладаешь способностью периодически обитать в двух мирах. Попросту говоря, у тебя проблемы с психикой. Я воскрешу в твоей памяти события восьмилетней давности, если ты не против.
Я почувствовал, как сердце снова заколотилось, грозя выскочить наружу. Был ли я против? Да я думал об этом все эти годы!
Не дождавшись от меня ответа, Борис продолжал:
– Когда ты пришел в этот дом, с тобой не было друга в костюме Деда Мороза. Ты был один. Действительно, в доме была мертвая девочка, а также женщина. Успокойся, это не твоих рук дело.
Я испытующе смотрел на него, лицо Бориса исказила кривая улыбка, и он произнес медленно, чеканя каждое слово:
–
Я отшатнулся, словно оглушенный. Что он говорит? Как убил? Кто убил, я?!
– Я… я не… – залепетал я, но Борис меня жестко оборвал, не давая продолжить:
– Да, убил. Убил своих друзей, которые не могли оказать никакого сопротивления, потому что или спали, или были пьяны, сейчас это не столько важно.
Видя мое состояние, близкое к шоковому, инвалид немного смягчился:
– Понимаешь, Максим, у человеческого организма есть защитная функция: он выдумывает себе оправдание в виде сказок, чтобы не сойти с ума. Убедил себя и ты, что это дело рук какого-то маньяка. А этот маньяк – ты, Макс. Ты спросишь, почему тебя не посадили за решетку и, главное, куда делись трупы восьмерых человек? Отвечу: тебе помог мой родной брат. Да-да, бывший участковый Аникеев Андрей Андреевич. Он перевез их на своем «уазике» в лес и спрятал в потайной яме, пока ты гулял по деревне и сидел непонятно зачем в шкафу. Потом уничтожил отпечатки твоих пальцев, и все получилось шито-крыто. Зачем нам это надо? Вот это главный вопрос. Предлагаю выпить, а потом я продолжу.
Я сидел совершенно опустошенный и раздавленный. Меня терзали раньше какие-то смутные подозрения, перед глазами мелькали обрывки чего-то страшного и непонятного. Но такое… Мы молча выпили, и Борис стал рассказывать дальше:
– Все началось давно, когда я работал врачом-патологоанатомом. Все знают, что любые чувства со временем притупляются. И любой из врачей моей специальности, проработавший достаточно продолжительное время, спокойно сядет пить чай возле трупа. Так было и у меня. Хотелось адреналина и остроты ощущений. Сначала я начал пить, потом употреблять наркотики, сперва слабые, а потом переключился на более мощные. Все приелось, и я был готов наложить на себя руки. Потом, в один прекрасный момент, меня осенило: я решил препарировать живого человека. Я напоил какого-то подзаборного доходягу, которого никто бы не стал искать, и ночью завел к себе в подвал во время дежурства.
Я сидел в полной неподвижности, догадываясь, что произошло дальше.
– Ты знаешь, Максим, что такое дисковая пила? Так вот: я плеснул на этого мужика, в тот момент крепко привязанного к анатомическому столу, водички, чтобы он пришел в себя, и начал работать. Ты бы видел его глаза, мой юный друг… Я испытал чувство, которое нельзя ни с чем сравнить. Это круче, чем наркотик, и подсаживаешься на него, естественно, тоже сильнее. Сложилось так (тут действительно, таится некая загадка), что, когда мой брат Андрей, ничего не знавший о моем, так сказать, хобби, приехал работать сюда участковым и поселился в этом доме – он сошел с ума. Свихнулся и убил свою семью. Я не дал ему пропасть, трупы надежно спрятали. Его потом подлечили… Такая же история приключилась и с этим этнографом. Так что, возможно, какая-то чертовщина в этом доме и есть, но я с ней лично никогда не сталкивался. Меня Борис сейчас беспокоит. На Геру[2] подсел. Когда стоны по дому идут – это у него ломка начинается. На чем мы остановились? Ах да… Короче, сложился союз единомышленников. Мы развлекаемся, но брата и моего тезку Бориса, как шизофреников, приходится иногда использовать втемную. Ребята в последнее время очень сдружились. Под домом есть огромное подземелье, так они там спрятали трупы убитых ими же родных и иногда их навещают. Ну, у каждого есть маленькая слабость. Я вот, например, вареный лук люблю.
Теперь уже коньяк по стаканчикам разлил я, совершенно охреневший от того, что сейчас услышал. Инвалид ухмыльнулся своей змеиной ухмылкой:
– Теперь мы подошли к основному, Макс. Я приглашаю тебя в свою команду. У тебя хорошие задатки. Ты не шизофреник, а находишься в пограничном состоянии, как, возможно, и я. Как говорится, золотая середина. Нам нужен еще один, молодой и здоровый, чтобы играть в такие игры. А то знаешь, годы берут свое, – тут он засмеялся, – да и Борис теперь не всегда в форме.
– С директором было, как и сказал брат, – после непродолжительной паузы вымолвил инвалид. – Разбили окно, впихнули его мертвого в баню, и так далее… голову и руку на веревочке за хозяином вернули, хе-хе… кстати, укусили вашего приятеля по-настоящему, скажите спасибо этнографу. Я ему как раз дозу дал, так он расстарался… хорошо, Саша в темноте ему голову не отрубил, вовремя мертвяка, то бишь, вашего шефа, подсунуть успели. А роль мутанта исполнил Андрей, после того, как зарубил этого парня, Сашку. Рыжая толстуха, натрахавшись, спала как убитая после подсыпанного снотворного. Правда, смешно?
– Офигительно смешно, – процедил я сквозь зубы.
– Что у нас еще из неразгаданного? – поморщил лоб инвалид. – Истории с обрядами, живыми мертвецами, переселением душ – это так, чтобы поразвлечься и язык почесать. Хорошо я сыграл роль этнографа? Того, настоящего, вам Андрей и показывал. Тут он не соврал. Классический сюжет: добрый и злой полицейский, что-то ищут, доказывают… Сначала мертвец в баню лезет, вы в шоке, боитесь даже своей тени, потом с фокуса, пусть и ужасного, снимается ореол таинственности, и от обыденности происходящего вас охватывает еще больший страх. Все продумано, – он хитро прищурился.
– А как же записи в дневнике? – вспомнил я.
– Дневник Бориса… Процентов десять из него – правда, остальное – сам понимаешь. Кстати, у него этих дневников штук десять, и все разные, мы их специально напоказ выставляем, чтобы гости читали. Правда, в последнее время у Бориса крыша едет, ему все кажется, что в этом году конец света будет. Вообще-то мы уже стали повторяться, может, ты что-то новое подскажешь?
