открытыми глазами, в которых навсегда застыл панический страх…
Глава 24
– Александр Иванович, ну наконец-то вы приехали! – Ассистент Валера с чувством протянул для рукопожатия огромную, словно у баскетболиста, руку. – А мы уже тут, честно говоря, заволновались. На работу не ходите, связи никакой. Думали, что и с вами что-то произошло.
– Спасибо за заботу, у меня все нормально, – медик холодно блеснул округлыми льдинками золотых очков и остановился в дверях, осматривая морг.
Секционный зал, где он проработал почти восемнадцать лет, теперь было не узнать. У стен, на столах, на каталках и даже в проходах лежали штабели трупов, большинство – с явными следами насильственной смерти: пулевые ранения, размозженные головы, развороченные взрывами внутренности… Было очень много повешенных, с синюшными странгуляционными бороздами на шеях, и оставалось только догадываться, кто это: самоубийцы, жертвы маньяков или сами маньяки, которых линчевали граждане без суда и следствия. Свежие покойники источали лишь легкое амбре тлена и разложения. А вот от давнишних тел, политых дезинфицирующими жидкостями, шел отчетливый запах пригорелого мяса, и это заставило Александра Ивановича поморщиться.
– Как все это понимать? – спросил он строго.
– Холодильники забиты по самую плешку, хранить негде, почти все трупы поступают без документов, и никто их, как правило, не забирает, – словно оправдываясь, произнес Валера. – Мы несколько раз связывались с мэрией, лишь вчера поступил ответ: срочно разгрузить морг.
Александр Иванович недоверчиво вздернул бровь.
– То есть?
– Все тела, не востребованные больше недели, следует безотлагательно отвезти в крематорий.
– И много у нас таких невостребованных?
– Только тут, в прозекторской, девяносто восемь. Да еще в холодильниках сто шесть штук, если за это время никого не забрали. У нас, кстати, не самая страшная ситуация. Я вот приятеля из Первой клинической случайно встретил на рынке – у них вообще жесть, четыре случая нападений больных на врачей зафиксировано, и это только за последнюю неделю.
– Маньяки? – сдержанно удивился патологоанатом.
– Разное… Там решили бабла немного срубить, из обычных палат платные делать, типа, для VIP- больных, за тушенку и сигареты. Обычные больные, кого решили на улицу выкинуть, взбунтовались. У одного такого обнаружился «макаров» – то ли у ментов из больничной охраны отобрал, то ли купил на рынке по случаю. Ворвался на Центральный пост, двоих уложил, затем закрылся в палате, и давай из окон садить по всем, кто в белых халатах. А подступиться к нему опасно, вы ведь сами знаете, что у инфицированных нечеловеческий прилив сил. Укушенный он, не укушенный – хрен его знает, рисковать никто не хочет. Вызвали ментов, те забросали палату гранатами. А в палате, оказывается, девять человек тяжелых лежачих было. Ну, всех на фарш…
– Весело, однако, живем, – хмыкнул Александр Иванович. – А сколько у них там в Первой клинической всего трупов?
– Приятель говорит – родственники своих умерших почти не забирают. Всего невостребованных – так вообще за полтысячи, в больничном саду закапывают, негашеной известью пересыпают. Скоро и там места не останется – уже в три слоя лежат.
– А чего в крематорий не везут?
– Некому теперь, с транспортом напряги. Да и нападений очень боятся.
– Во-от оно что… – Прозектор уселся на подоконник, приоткрыл форточку. – А у нас, значит, пока никаких нападений нет?
Ассистент доверительно улыбнулся.
– Нет, Александр Иванович. И, надеюсь, не будет.
– Это почему?
– Покойники нападать уже ни на кого не станут. А мы… ну, ребята-патологоанатомы, никуда за территорию больницы давно уже не выходим. Коммуной живем, все трое. Тут же, на территории.
– А ну-ка… Расскажи поподробней, – заинтересовался прозектор.
– Помните корпус для больных СПИДом?
– Который за старой котельной?
– Вот-вот. Там давно уже никаких больных нет, все по домам разбежались. А домик ничего, и снаружи его почти не видно. Мы там на всякий случай провели дезинфекцию. Натаскали мебели, продуктов, дров и вообще, всего необходимого. Наняли за триста граммов спирта экскаваторщика, он нам метровый ров прокопал по периметру, мы его хлорированной водой залили, от крыс. Поставили двойное ограждение из колючей проволоки, пропустили по нему ток. Притащили прожекторы, они всю ночь подходы освещают. Местность там со стороны котельной открытая, незаметно не подобраться. Так и живем… Пока, тьфу-тьфу- тьфу, все в порядке.
– А как же продукты и все остальное?
– Менты регулярно доставляют с рынков. За соответствующее вознаграждение, как и положено.
– Зайду как-нибудь к вам, если не против… – Александр Иванович обернулся, оглядывая непривычно темное здание головного корпуса.
За окнами вечерело. От здания школы, подожженной уличными громилами несколько дней назад, стлался серый дым. Сквозь эту дымную мглу проглядывали редкие огни фонарей у входа в приемное отделение. Во всем здании головного корпуса светилось лишь три окна – в вестибюле, в перевязочной и на этаже начальства.
– Неужели всех больных повыписывали? – не поверил прозектор. – Или… поумирали?
– Во всей клинике только детская травматология работает, да еще реанимация. И то вполсилы. Там некомплект медперсонала под семьдесят процентов. А из начальства тут лишь один главврач.
При упоминании о главвраче Александр Иванович нехорошо прищурился. Эта мерзкая, жирная, отупевшая от вымогательств скотина и в лучшие времена вызывала у него приступы непреодолимого отвращения, и лишь природная выдержка да врожденная интеллигентность удерживали прозектора от грубых слов и необдуманных поступков. В мыслях прозектор неоднократно изощрялся над главврачом, придумывая ему самые невероятные и чудовищные пытки. Теперь же, когда Александр Иванович окончательно осознал себя царем и богом Южного округа, когда тайный распорядитель его поступков едва ли не ежеминутно шептал ему на ухо «тебе позволено все!», он понял: этот толстый подонок недостоин жить на свете.
– Кстати, все медикаменты из аптечного склада он себе в кабинет забрал, – невольно подлил масла в огонь ассистент. – Сам я не видел, но говорят, что перепродает это втридорога. В смысле – меняет на продукты и на все остальное. У него там и коньяк, и черная икра, и фрукты, и вообще любые деликатесы. А как докажешь? Контроля ведь никакого. Он бы и нас давно уже выгнал, да только кому тогда в морге работать?
– Понимаю… – Александр Иванович опустил голову, чтобы нечаянным взглядом не выдать тигриную злобу, которой теперь наверняка сверкали его глаза.
Патологоанатом, однако, все еще мог себя контролировать; спасительный коктейль из снотворного, хлордиазепоксида и диазепама он принял двенадцать часов назад. А значит, в запасе у него оставался еще где-то час или около того…
– Был там вчера, надо было несколько документов подмахнуть. Не кабинет, а прямо «Елисеевский» гастроном.
– А как же уличные психопаты: неужели никто на такое добро не прельстился? – как бы невзначай уточнил прозектор.
– У него все уличные менты с руки кормятся. Да еще на его этаже двое омоновцев в охранниках, за хлеб и тушенку нанял. Из кабинета своего почти не выходит. Молоденькие медсестры в тот кабинет буквально ломятся – за буханку хлеба готовы отдаться! И автомат прямо на платяной вешалке болтается, поверх белого халата. У ментов на спирт выменял. Ладно, Александр Иванович. Трупы в крематорий сегодня повезем? Я уже и самосвал нашел, и с милицией договорился, будут сопровождать.
– Давай на завтра, в пять вечера подойду прямо сюда, – с деланым безразличием согласился
