Трое молодых мужчин-интернов, сидевших вокруг у костра, ужинали из котелка, негромко переговаривались. Тут, на территории бывшего корпуса для больных СПИДом клиники скорой помощи, они чувствовали себя относительно спокойно: двойное ограждение из колючей проволоки с пропущенным по нему электричеством, метровый ров с водой… Жуткие грызуны вряд ли смогли бы попасть на этот рукотворный островок безопасности – ведь они не умели плавать. Опасность представляли лишь маньяки, покусанные Rattus Pushtunus. Однако мощнейшие прожекторы, грамотно расставленные по периметру, не оставляли им никаких шансов подобраться незамеченными. Битое стекло, в изобилии разбросанное на ближайших подступах, выполняло роль дешевой, но весьма действенной сигнализации: при появлении незваных гостей оно наверняка бы зашуршало под их подошвами. Да и каждую ночь кто-то из интернов, вооруженный карабином, оставался до самого утра за часового. Пока ни единой попытки нападения не было, да и вряд ли таковые можно было ожидать: и расчетливые налетчики, и даже инфицированные вирусом агрессивности наверняка не решились бы связываться с тремя молодыми здоровыми мужчинами. Тем более что в Южном округе были куда более интересные для нападения объекты…
Языки пламени штопором вкручивались в чернильное небо. Свет прожекторов безжалостно слепил глаза. На кирпичной стене, безжалостно выжженной электричеством, вырастали тени фантастических химер.
– Интересно, а как мы тут зиму переживем? – Ассистент Валера подбросил в костер несколько поленьев.
Его сосед – чернявый коротышка с густыми сросшимися бровями – деловито доел кашу из дюралевой миски, отставил посуду.
– Я тут посчитал, у нас продуктов где-то на три с половиной месяца осталось. Это если по-скромному и без форс-мажоров. А ты еще Александра Ивановича хочешь сюда забрать. Тогда – кранты, даже до октября не хватит.
– Нет, забирать его надо, а то совсем пропадет, – перебил ясноликий красавчик, поглаживая карабин. – Хороший ведь мужик, если разобраться. И нас многому научил. Да не объест он нас! Человек-то порядочный, наверняка с собой что-нибудь принесет.
– Лучше бы бабу сюда вместо него, – проворчал коротышка. – Трое молодых здоровых мужиков. И что – онанировать друг на друга?
– А где ты ее возьмешь? – прищурился красавчик. – С улицы?
– Да где хочешь! Вон, медсестер сколько в нашей же клинике – из тех, кто еще не погиб и не разбежался.
– Не так уж и много осталось, – вставил Валера и принялся загибать пальцы: – Патронажная Галка, к которой ты когда-то ходил, уже месяц как исчезла. Убили, наверное. Светлану из гнойной хирургии неделю назад на улице пристрелили. Еще одна Света, лаборантка, кажется – повесилась, мне санитарки сказали. На всю нашу огромную больницу максимум десять баб осталось, да и то не уверен, что еще сюда ходят.
– А что – бабы только в нашей больнице есть? Свистни – с улицы сотня прибежит. Вот и давай тендер проведем, – упрямо продолжил коротышка. – Мол, будем вас холить, харить и лелеять, а главное, кормить – очередь во-он до той котельной будет стоять! – говоривший кивнул в сторону угловатого здания с черной металлической трубой. – Любую выбирай!
– А если такая уже покусана крысой? – урезонил ассистент. – Возьмем сюда – а она нам ночью глотки и перережет.
– В предварительный карантин!
– А если ее в карантине крыса укусит? – вкрутил вопрос красавчик.
– А если твой Александр Иванович уже этими тварями покусан? – с неожиданным вызовом предположил коротышка. – И вообще, сейчас время такое, что каждый сам за себя.
Валера примирительно улыбнулся, поднялся во весь рост, прошелся вокруг костра, разминая отекшие от долгого сидения ноги.
– Нашего прозектора я видел на прошлой неделе, мы с ним в морг трупы возили. Нормальный, адекватный, как и обычно. Только каким-то уставшим выглядит. А вообще, коллеги, не будем ругаться. Мы ведь патологоанатомы, а это – элита медицины. И должны друг друга поддерживать, особенно в трудное время. Александру Ивановичу мы все по гроб жизни обязаны. Одно дело – наша идиотская кафедра с примитивной «анатомичкой», а совсем другое – он, с его практическими советами. Я уже не говорю, сколько он нам всем в свое время халтурки подбрасывал… Забыли, сколько стоит собрать раздавленный в ДТП труп? Сколько советом помогал, сколько дефицитного инструмента передарил? А главное, если бы не он – получили бы мы направление в провинциальный морг, «гнилушек» и «подснежников» потрошить. Забудем о его помощи – превратимся в скотов, наподобие нашего главврача. Совсем, сука, совесть потерял… Не говоря уже о клятве Гиппократа.
По поленьям в костре пробегали мелкие золотистые огоньки, подкрашенные изнутри нежным голубоватым свечением. Трескались, щелкали дрова в огне, на головешках слоисто серебрился ломкий седой пепел.
– Кстати, этого жирного урода уже четвертый день нигде не видно, – коротышка сосредоточенно смотрел на огонь. – И свет в его кабинете не горит.
– Может, менты замочили? – равнодушно предположил красавчик.
– Не замочат, – опроверг Валера. – Даже если им это очень захочется. Тут все продукты для больных другие менты привозят, и отдавать имеют право только под личную подпись главврача. Или, на худой конец, кого-нибудь из руководства больницы. Инструкции на этот счет я сам видел. В случае нарушения этих ментов быстренько с хлебного места приберут и других пришлют, более сговорчивых. А продуктовый фургончик я сегодня утром приметил, как раз у приемного отделения стоял. Значит, главврач где-то тут. Прячется, сами понимаете, сколько добра у него в кабинете. Или по своим гнусным делишкам куда-то отправился. Не удивлюсь, если узнаю, что он на базарчике у супермаркета собственноручно лекарствами фарцует.
– Этот жирный скот во всех документах наверняка пишет, что больница загружена на сто процентов, – чернявый коротышка собрал пустые алюминиевые миски, сложил их в котелок. – А то и сто двадцать, исходя из внештатности ситуации. На них продукты и медикаменты и получает. А на самом-то деле у нас три четверти палат вообще пустуют. Больных – максимум процентов десять, да и то, думаю, к началу осени тут все позакрывается.
– И ведь никак этого не проверишь, – вздохнул Валера. – Ладно, сегодня твоя очередь посуду мыть. А я – в ночную, дежурить. Дай-ка карабин… Ну что – спать идете или как?
– И вот так каждый вечер, – пасмурным голосом подытожил красавчик. – Посидели, поужинали, про баб поговорили. Вымыли посуду. Передали карабин дежурному. Завтра проснемся, будем долго валяться по кроватям, затем курить, передавая бычок из рук в руки. Будем рассказывать за завтраком, что и кому приснилось. Затем пойдем в морг, хотя делать там абсолютно нечего… какой теперь может быть смысл в ежедневных вскрытиях? Затем вернемся сюда – будем играть в карты, готовить ужин, трепаться о бабах, перемывать кости начальству. Коллеги, вы понимаете, что жить так нельзя? Что все это скучно, примитивно, однообразно и… жутко?
– Скажи спасибо, что еще жив, – вздохнул чернявый коротышка.
– А что толку в такой жизни? И вообще: сколько ее осталось? – парировал красавчик. – А главное – разве наше прозябание тут можно назвать полноценной жизнью?
Несколько минут молодые люди понуро молчали. Естественный вопрос «а что будет дальше?» подспудно точил каждого из них. Ощущение ненужности и обреченности усиливалось у них день ото дня. Конечно, в этом относительно безопасном месте можно было прожить и до конца года, и даже чуточку больше… Но ведь все они давно уже были списаны городским правительством, окопавшимся за рекой. Они никогда не смогли бы вернуться к нормальной жизни, и путь на тот берег был для них заказан. Смерть молодых людей – от укуса ли Rattus Pushtunus или от рук кровавых безумцев – оставалась лишь вопросом времени.
Внезапно со стороны котельной донесся негромкий, но отчетливый хруст битого стекла. Ассистент Валера выставил перед собой карабин, изготовившись без промедления стрелять в первый же силуэт, появись он в свете прожектора. Однако все было тихо…
– Может, бродячая собака? – предположил коротышка опасливо. – Может быть, даже и укушенная.
– У нас почти всех собак давно уже поели, – хмыкнул ассистент. – Как и остальных животных. На рынке неподалеку от супермаркета освежеванные тушки продают, и даже не скрывают, что это на самом деле. Не
