овечьей шкуре, который только и ждет удобного случая, чтобы сбросить маскировочную личину.
– И когда же этот случай мог наступить?
– Только если отец умрет, – сказала Татевик, и на ее глаза навернулись слезы. – Тогда Само стал бы наследником отца.
– Почему он? А ты?
– У меня во всех документах написано, что мой отец умер. Вернее, пропал без вести. А потом суд признал его умершим.
– Почему так?
– Мама так захотела. Не знаю, что у них произошло с отцом. Но она его выгнала. И даже меня записала на свою фамилию. И не хотела, чтобы мы общались.
– Но вы же общались!
– Да, после того, как мама вторично вышла замуж. И ей стало не до меня. Тогда отец и разыскал меня.
– Но ведь по документам Эмин все равно твой отец. И он не умер. То есть тогда не умер. Сейчас-то он мертв, но раньше был жив. Ты все равно его наследница.
– Да? Может быть. Но мне все равно.
– Он твой отец. И ты должна прийти на его похороны.
– Да, его новая жена знает, что он мой отец. И отец это знал. И моя мама тоже. Но они молчали. Так что мое присутствие на похоронах необязательно.
– Но тебя там ждут.
Татевик мрачно молчала. И подруги решили перевести разговор в другое русло.
– А Само был вписан в паспорт твоего отца?
– Вот именно. Он его сын и единственный законный наследник. То есть я так думаю.
– И ты подозреваешь, что из-за денег Само покусился на жизнь отца?
– Он мог. После того как брат лишился четырех пальцев, отец сказал, что он словно сломался. То есть отец выразился даже более жестко. Сказал, что Самвел – хлюпик, ничтожество. И на зоне его место было бы где-нибудь неподалеку от параши.
– Так и сказал?
– Да.
– Про родного сына?
– Отец был в тот момент в большой досаде. И дело даже не в том, что Самвел постоянно влипал в истории. А в том, что, влипнув в очередную и оказавшись без поддержки отца, он не смог выплыть, сдался и морально сломался.
Итак, психологический портрет Самвела подруги теперь примерно представляли. Оставалось выяснить, где он конкретно обитает. И нанести ему визит. Но тут Татевик развела руками.
– Понятия не имею, где он живет. Наверное, у своей матери. Или у жены, если та еще с ним живет. Отец знал, а я нет.
– А фотография у тебя его есть?
– Нет.
– Но ты можешь описать его?
– Приметы? – усмехнулась Татевик. – Из особых примет – это отсутствие всех мизинцев. На обеих руках и ногах. А так… Ну, я видела его только на фотографиях, которую мне мельком показал отец. Самвел там не очень хорошо получился. Но он скорее полный, чем худой. Невысокий. Небрежно одевается. Сдается мне, ленится бриться. И вообще, относится к своей внешности с каким-то пренебрежением. Совсем не следит за собой.
– Грязнуля?
– Неряха и распустеха, – подтвердила Татевик. – Даже неудобно, что я говорю такие слова о брате. Только так ведь и есть. Из песни, как говорится, слова не выкинешь.
– Хорошо, а где нам можно его найти?
– Говорю же, не знаю.
– А где он работает?
На мгновение Татевик замерла.
– Работает, – пробормотала она. – А ведь в самом деле, отец мне недавно говорил, что Самвел взялся за ум. Пошел работать. Кажется, он что-то вроде страхового агента. Страхует желающих от несчастных случаев, пожаров, ограблений и прочего в том же духе.
– А какая компания?
– Не знаю. Но думаю, что ни одна уважающая себя компания не стала бы брать на работу кадр вроде моего братца. С его-то послужным списком! Мог и вообще все наврать, чтобы успокоить отца. С Самвела станется!
Но продолжить свою обличающую брата речь Татевик не смогла.
