языкъ, егоже не бе дано было, токмо въ первая лета, да и вы причтетеся велицехъ языцехъ иже славятъ Бога своимъ языкомъ» (XIV). И как результат обретения букв, «слова буквенного» Константин «Въскоре же ся весь цръковныи чинъ преложи, и научи a утреніи и годинамъ, обеднеи, и вечерніи, и навечерници, и таинеи службе. И отверзошася, по пророчьскому словеси, уши глухыхъ услышати книжная словеса, и язьікъ яснъ бысть гугнивымъ» (XV). Ср. сообщения «Моравской легенды» (6, 7) и «Чешской легенды» (2, 4) о том, что Кирилл и Мефодий пели канонические часы на славянском языке и вообще вели на нем литургию. Очень вероятно, что Константин Философ перевел для церковной службы греческий текст, ставший особенно ценным в Византии в IX в. и представляющий собой литургию Иоанна Златоуста (см. Dostal 1965). Часть этой литургии сохранилась в т. н. «Синайских отрывках», входящих в «Синайский требник» (IX в.); еще Я. Фрчек показал особую архаичность языка этих отрывков.
90
В связи с «Похвалой Григорию» об этом писал Якобсон 1970:342 («уста бо твое / еко единъ / отъ серафимъ, / Бога прославлятъ…»).
91
Ср. особую выделенность слова «уста» («единственный именной номинатив, которому поэтический синтаксис дал полное независимое бытие субъекта переходных действий», по Якобсону) в «Похвале Григорию». Восходя в этом тексте к образному словоупотреблению в видении пророка Исайи (VІ:3), «уста», по Якобсон 1970:350, воплощают синтез тела и души; кроме того, с устами связано само слово, в ряде контекстов чередующееся с «уста». Слово начинается с отверзания уст, ср. старый ирмос «отъверзъ уста…» (’?????? ?? ????? ???…), см. Svane 1960:36. Другой общий архаизм — определение «сладокъ» и при «уста» и при «слово». Ср. в «Прогласе» косвенное свидетельство: «уста бо яже / сладъка не чуятъ» (или: «блаженнии твои устне, / о преблаженныи отче кириле, / ими же всемь странамъ / сладость духовная источи ся», ср. Станчев 1969:525 и след.) при: «сладъкыими словесы отглаголавъ…» в «Житии Константина» (XII:20) и особенно: «…до сыти въсехъ ны наслаждь медоточныихъ словесъ от святыихъ кнігь» (Там же, X, см. Лавров 1930:56). Ср. частые случаи совмещения типа «сладъка словеса твоа паче меда устомъ моимъ» (Дан. Заточн.), имеющие параллели и в других языках, ср.:
92
Сходная образность известна и в других текстах кирилло–мефодиевского круга. Ср., например: …siorque abrasis et extirpatis de agro illo pestifero multifariis vitiorum sentibus, divini verbi gramina seminare («Legenda Italica», 7); …evellens nocua, salutaria seminans… («Legenda Moravica», 8) и др. Но особенно замечателен в этом отношении фрагмент VII из «Жития Мефодия»: «по дньхъ же мнозехъ философъ, на судъ грядыи, рече къ Мефодию брату своему: се, брате, ве супруга бяхове, едину бразду тяжаща, и азъ на лесе падаю, свои день съкончавъ…» Параллелей подобным образам немало и в других традициях. Характерный пример — «Indovinello Veronese», один из наиболее ранних итальянских текстов (конец VIII — начало IX в.):
93
Уже писалось о том, что эта языковая мотивировка могла иметь и реальное основание в древней практике составления текста и его побуквенного чтения (ср. обучение детей чтению с помощью собирания из букв целых слов, в далеком замысле — Слова, смысла).
94
Отдаленные связи с «основным» мифом также косвенно объясняют введение вегетативного кода в то место «Прогласа», где говорится о собирании букв и «языков» (народов), ср. мотив расчлененности и прозябания, сменяемый собиранием воедино, обильной множественностью, процветанием (ср. «растительную» ипостась Осириса, Диониса и других мифологических образов плодородия, урожая; показательно, что сами названия
95
Ср.: «грядя азъ съберати вьсе племена и вься языкьі» («Житие», XII: 18).
96
Ср.: «нази бо вьси / бес кън'игь языци» (80). К «языци» как обозначению язычников в сходном контексте обращения их в Христову веру ср.: «Быти ми служителю Іисусъ Христову въ языцехъ, служащю евангелию Божию» (??? ?? ????), Римл. XV:16. Апост. по списку 1220 г. Ср. в «Прогласе»: «егда огнемъ / судитъ языкомъ» (102).
