Святость и святые в русской духовной культуре. Том 1.

220

Показательно, что этот мотив соотносится с распространенным и не раз анализировавшимся мотивом убийства одного из братьев–близнецов другим при основании города (т. наз. «Bauopfer», строительная жертва), ср. историю Рема и Ромула.

221

Заключительные строки летописной записи за 1019 г. развивают русско–библейскую аналогию и в несколько ином направлении:

… есть же могыла его [Святополка — В. Т.] в пустыни и до сего дне, исходить же о нея смрадъ золъ. се же Богъ показа на наказанье княземъ Русьскымъ. да аще сии еще сице же створять [се слышавше туж казнь пріимутъ, но и больши сее. понеже ведая се сотворять] такоже зло. убииство. бо мьсти и прия Каинъ убивъ Авеля. а Ламехъ Понеже бе Каинъ не ведыи мыценья прияти от Бога. а Ламехъ вeдыи казнь бывши на прародителю его. створи убииство… Мьстии на мнe. понеже рече [се] ведая створихъ се Ламехъ… се же Святополкъ новый Авимелехъ. иже ся бе родилъ со прелюбодеяня иже изби братию свою, сыны Гедеоны. тако и сь бысть…

(Лавр. 145–146, 1019 г.)

В данном случае существенно не только подыскание Святополку его библейской парадигмы, но и то значение, которое придается вeдению или неведению при убийстве. Допустимо предположить, что уже сами Борис и Глеб перед смертью сознавали свою принадлежность к указанной парадигме. Это сознание могло бы помочь им в добровольном принятии страстотерпческой смерти (ситуация, в корне отличная от положения Авеля перед убийством его Каином). Сознательность выбора Бориса и Глеба в противоположность отсутствию такого выбора у Авеля (соответственно — ве?дение и неведение), нужно думать, имеет отношение и к различию между сферой благодати и закона, темой анализируемого здесь памятника.

222

В целом в этом эпизоде с особой рельефностью раскрывается одна из первых страниц той долгой истории усвоения предшествующих духовных ценностей молодой, только еще формирующейся русской духовной культурой. В этой истории поражает не столько глубина проникновения, сколько та серьезность и безраздельная готовность, с которой принимается миссия включения и продолжения ветхозаветной истории.

223

Вышгород, впервые упомянутый в летописи под 946 г. как резиденция княгини Ольги (Ольгин град), находился в соседстве с Киевом, к северу от него и использовался как важный узел защиты Киева от нападений половцев с севера. Уже в XI — начале XII в. в Вышгороде был построен Борисоглебский собор (существует миниатюра, изображающая пир по поводу построения этой церкви, ср. Сильвестровский сборник). Интересно, что в Вышгороде умер и сам Ярослав Мудрый.

224

Легкость и быстрота, с какой произошла канонизация Бориса и Глеба, объясняется некоторыми исследователями тем, что они были детьми от христианского брака Владимира. Ср. Алешковский 1971:83– 93, 129–131 и др.

225

Впрочем, не забывались и старые, в том числе первая русская церковь (Десятинная, 989–996 гг.), о которой под 1039 г. сообщается:

Освящена бысть церквы святыя Богородиця, юже созда Володимеръ отець Ярославль. митрополитомь Феопомптомь. (Лавр. 153)

(Ср. Айналов 1917:21–39; 1941:27–28 и др.; в этой связи должен быть упомянут и дохристианский «княжь дворъ» на Старо–киевской горе, упоминаемый еще в 945 г. и, по предположению некоторых археологов, оставивший по себе обнаруженные недавно следы). Точно так же храмы создавались в это время и в других городах. Особого упоминания заслуживает заложение сыном Ярослава Владимиром Святой Софии в Новгороде (ср. сообщение под 1045 г.).

226

Ср. Болховитинов 1825, 1826; Лебединцев 1878; Завитневич 1916 и др.

227

За пределами этой работы остается ряд других важных фактов, касающихся специфической формы, которую приняло развитие христианства на Руси и, в частности и прежде всего, в Киеве (ср. идею Софии и софийности в связи с одноименными храмами в древнейший период русского церковного строительства в свете идей П. А. Флоренского и др.; особенности монастырской жизни, между прочим отшельничества; характерные черты таких подвижников, как Антоний, Феодосий, Никон и т. п.). Все эти важные темы не связаны непосредственно с основной темой исследования — СЗБ.

228

О топографии раннего Киева см., помимо ряда уже указанных работ, Берлинский 1820, 1830; Закревский 1858, 1868; Маркевич 1887; Петров 1897; Голубев 1910; Голубева 1946; Тихонович, Ткаченко 1950; Бронштейн 1958; Петров 1964; Толочко 1965, 1970, 1979, 1980, 1983 и др. В ряде случаев полезно обращение к работам, посвященным Киеву в существенно более позднее время (ср. Алферова, Харламов