полку и въсхоте преже всех сам битися с погаными от велики а горести душа своеа, за свою великую обиду и за святыа церкви и веру христианьскую […]
(Пов. Кулик. 1959, 67). В «Летописной редакции» текста «Сказания о Мамаевом побоище» Сергий появляется в несколько менее подробном, чем в «Основной редакции», фрагменте, посвященном приезду Димитрия с русскими князьями в Троицу к Сергию. Само же описание этой встречи (Пов. Кулик. 1959, 86–87) текстуально весьма близко к подобному же описанию в «Основной редакции». Зато следующее появление Сергия в «Летописной редакции» текста «Сказания». Оно связано с известием, посланным Димитрием митрополиту Киприану, о том, что Ольгердовичи — Андрей и Дмитрий Ольгердовичи — оставили своего брата Ягайлу и привели свое войско к Димитрию Ивановичу. Это было очень важное событие, вдохновившее всех на русской стороне.
Митрополит же востав и прослезися, слышев таковое чюдо, и нача молитву творити: «Господи, Владыко человеколюбие, яко супротивнии наши ветри на тихость прелагаются». Посла во вся зборы церковныя и во обители святыя повеле молитвы творити день и нощь ко Вседержителю Богу. Но вборзе посла во обитель ко преподобному старцу Сергею […]
(Пов. Кулик. 1959, 94). Это, как бы мимолетное, упоминание Сергия в этом месте весьма существенно. Выделенность Киприаном Сергия в этой ситуации — еще один ценный штрих в картине отношений этих двух выдающихся духовных наставников Руси второй половины XIV века. Важно и другое. Обычно приходят к Сергию, обращаются к нему со своими заботами и горестями, просят его о помощи. Здесь же Киприан по собственной инициативе делится новыми сведениями об изменении соотношения сил перед битвой, посланными именно ему. Делясь этим сразу же, спешно (вборзе) с Сергием, Киприан, конечо, знает, что Сергию нужно знать об этом, что внутренне он уже вовлечен в ситуацию сопереживания того, что есть и чему предстоит быть.
И еще раз «Летописная редакция» текста «Сказания» вспоминает Сергия в сгущающейся атмосфере:
Приидоша же на место то волци, по вся дни воюще непрестанно, гроза велика. Полком же храбрым сердце утвержается, уже вранове необычно слетошася, не умолкают, галицы своею речью говорят. Орли же мнози усть Дону налетеша, и ту клегчюще, ждуще дни грознаго и Богом изволеннаго, в онъ же день имуть стертися множеству трупу человечьчю и крови их пролитися. От таковыя страсти, аки морским водам, от великия грозы древа преклоняются, трава постилается. Мнози бо наполнишася духа храбра, уже земнаго не помышляюще ничто же, но видяще кождо пред очима. Уже бо погани студом помрачаются, видяще погибель живота своего, поне же погибе память их с шюмом. Правовернии же человеци просвящаются, радующеся, чающе оного обетованиа и прекрасных венец от руки Вседержителя, о них же поведа преподобный Сергей старец [474]
(Пов. Кулик. 1959, 95). Еще более полно представлена «Сергиева» тема в «Распространенной редакции» текста «Сказания», где ее трактовка и сам текст сильно зависят от летописного сообщения под 1380 годом (см. Никон. летоп. — ПСРЛ 1965, XI, 52–53 и др.). Впервые Сергий в этой редакции появляется в главке «О поизде в манастырь святыа Троица» (Пов. Кулик. 1959, 125–126). Второй раз Сергий вкратце упоминается в главке «О раскаании Ольга рязанского князя» (Пов. Кулик. 1959, 136). Рязанский князь Олег, услышав, что великий князь Димитрий Иванович въоружися крепко, идет противу безбожного царя Мамаа, — в смятении:
[…] и нача глаголати с единомысльными своими: «Ни гласа, ни речи ничааному делу, но образумети. Но аще бы было мощно послати к многоразумному Ольгирду, противу тако же прилучися, како мыслити? Но заступили пути наша». И рече: «Се уже и не наш. Аз бо по прежнему чаях, яко не подобает русскому князю противу восточного царя стоати. Ныне убо что разумею, откуду ему помощ приидет противу трем нам въоружися?»
И тогда ближние князя должны были признаться ему, что еще за восемь дней до этого им поведали о том, чего они, стыдясь, не рассказали ему:
«Кажут, у него в отечестве калугеры игумен, имя ему Сергий, и тот прозорлив вельми. Тот же паче въоружи его, и от своих калугеров дав ему пособникы. А се, княже, кажут, яко приидоша к нему на помощь новогородцом с многими силами своими и воинство же их, княже, сказывает, крепко вельми и храбры зело!»
(Пов. Кулик. 1959, 136) [475] Следующее упоминание о Сергии в «Распространенной редакции» — в главе «Послание от игумена Сергиа» (Пов. Кулик. 1959, 146–148):
[…] в то же время прийдоша к нему книгы от преподобнаго игумена Сергиа, в них же бе писано: […] Еще даст ему [Димитрию — В. Т.] старец послание от игумена Сергиа: хлебець Святыа Пречистыа Богоматере. Князь же великий и снед хлебець и простре руце свои на небо, възопи велегласно: «О велико имя Пресвятаа Троице, Пресвятаа Владычице, Госпоже Богородице, помогай нам молитвами твоего Сергиа игумена!
Обе стороны стали сходиться, и выиде печенег ис полку татарского предо всеми мужеством являяся. Но подобен бе древнему Авесу Голиаду:
Видев же сего Пересвет чрънец любочанин […] и движеся вон из полку и рече: «Сей человек ищет подобна себе, аз же хощу с ним видетися!» Бе же шелом его на нем аггелъскаго образа въображен скимою по повелению Божию игумена Сергиа. И рече: «Отци и братиа простите мя грешного!» И напусти на печенега таго и рече: «Игумен Сергий помогай нам молитвою своею!» И он же устремися противу ему.
Существенна «Сергиева» партия в финале «Распространенной редакции»: она достаточна полна и, главное, оригинальна: в других редакциях «Сказания о Мамаевом побоище» этого эпизода нет, а в Забелинском списке соответствующее место изложено предельно кратко [476]. В этом эпизоде Сергий — провидец: с тех пор как русские князья ушли в поход, весь он там, вместе с русским войском, направляющимся к Дону, на поле кровавой битвы, где, судя по всему, победители оставили на поле намного больше трупов, чем побежденные татары [477], — дурная традиция, повторявшаяся многократно — и на Бородинском поле, и под Севастополем, и под Шипкой, и на бесчисленных полях сражений последней большой войны.
В последний раз составитель «Распространенной редакции» обращается к Сергию в финале, где в известной степени повторяется уже отмеченный ранее эпизод с объявлением братии о победе над татарами (провидческий дар Сергия). Но этот фрагмент непосредственно продолжен сообщением о прибытии князя Димитрия Ивановича «на Москву»:
Князь же великый пребысть на Москве 4 дни и пойде князь великий к живоначальной Троици к отцу преподобному Сергию и з братом своим и с литовъскыми князьми. И прийде к Троици к отцу Сергию. И преподобный старец стрете его с кресты близъ манастыря и знаменав его крестом и рече: «Радуйся, господине князь великый, и веселися твое христолюбивое войско!» И въпроси его о своих
