– У нас есть другая пословица: «Чем лучше вечером, тем хуже утром».
Доктор Недамански снова от души рассмеялся и опять перешел на чешский, обращаясь к Марте:
– Знаете, пани Марта, для нас, европейцев, русская душа – это действительно загадка. Европа никогда не поймет, почему для русских, когда они собираются выпить, одна бутылка водки – в самый раз, две бутылки – много, а три – уже мало. Вы-то сами можете это понять?
– А зачем мне это вообще понимать? Я видела, как им всем вчера было «мало», а потом нашла этого типа в парке почти без чувств.
– По-моему, вы слишком строги. Когда русские гуляют – у них это всегда от души.
– А когда приходят в чужой дом? На чужую землю? Тоже от души?
Доктор Недамански ласково взглянул на Марту:
– Давайте лучше осмотрим нашего пациента. А про политику поговорим потом.
Надев очки, он стал внимательно осматривать и ощупывать покрытое синяками и ссадинами тело Алексея.
– Где же это вы, голубчик, так «поцарапались», а?
Алексей смущенно молчал и лишь охал при каждом прикосновении доктора. Тот продолжал не торопясь осматривать тело, сантиметр за сантиметром, пока не дошел до зарубцевавшегося шрама на правом плече.
– Ну, голубчик, а это кто вас так нежно «поцеловал»?
Алексей ничего не ответил. Доктор Недамански снял очки и вопросительно посмотрел ему в глаза.
– Вы где-то воевали?
– Нет, я просто работал в тех местах, где воюют. У меня опасная профессия. Я – репортер, делаю новости. А там где воюют, стреляют, взрывают, случается всякое. В том числе и с нашим братом.
Доктор вздохнул, а потом взял Алексея за руку:
– Руки и ноги целы, голова тоже, а все остальное, как говорится, до свадьбы заживет. Кстати, вы женаты? Семья есть?
Алексей утвердительно кивнул.
– А как с этим? – он многозначительно указал взглядом на плавки Алексея. – Этому хозяйству, наверное, тоже крепко досталось? Давайте-ка, голубчик, посмотрим…
– Доктор, – Алексей смутился, взглянув на сидящую рядом Марту. – Я прошу вас, только не это…
– А, вот вы о чем, – рассмеялся Недамански, тоже взглянув на Марту. – Так мы попросим эту милую девушку приготовить нам по чашечке кофе.
Марта послушно встала и пошла на кухню, а доктор продолжил свое дело. Когда она вернулась с подносом, на котором стояли три чашки ароматного кофе, Недамански потер руки, как это он делал всегда, удовлетворенный результатом, и сказал:
– Ну что ж, милая пани Марта, вы просто молодец, все сделали грамотно. Я всегда высоко ценил вас. Страшного ничего нет. Вашему другу нужен полный покой и постельный режим, деньков эдак на десять. Не больше. Лежать, лежать и еще раз лежать. Можно немножко сидеть, немножко ходить. Но больше покоя. И не волноваться. Тут, – он указал на лекарства, оставленные на столе, – все необходимое, чтобы он быстрее поправился. Перевозить его в клинику, думаю, нет особой нужды. Там ему будет скучно. Кроме того, лучше вас за ним никто не сможет поухаживать.
Марта совершенно растерялась от такой перспективы – не только оставаться в компании этого русского, но и ухаживать за ним.
– Доктор Недамански, – сдерживая свои эмоции, сказала Марта, – я уверяю вас, этот человек мне совершенно не друг и даже не знакомый. Я узнала его имя буквально перед вашим приходом. Все получилось совершенно случайно…
– Вот и замечательно, – улыбнулся Недамански, – теперь он станет вашим другом. Русские умеют дружить и быть верными друзьями. Я это знаю.
