– В церковь, – кивнул отец Григорий.
– Можно с вами?
– Я вас туда и веду. Пока никого нет, посидите, поплачьте. А потом надо двигаться дальше с Божьей помощью.
– Исхудал. Вытянулся, – пожаловалась Зинаида, будто воочию видя отобранного сына. – Жёсткий стал. Измученный…. Что они с ним делают?! Его бьют, я знаю. Издеваются.
Отец Григорий попробовал её успокоить:
– Вроде нет уже. Наказания отменены.
Зинаиду как крапивой хлестнули: наказания отменены! Значит, они были?!
– Его теперь точно накажут. За то, что ко мне выбежал, – потрясённо выговаривала она. – Как же я не подумала! Ох, ворона, ворона! Денечка ты мой родной….
Хлынули горячие слёзы. Встречный ветер вмиг остужал их и леденил мокрые щёки. Отец Григорий свернул на дорожку, ведущую через сквер к церкви.
– – Не будут наказывать, – уверенно утешил он. – Не смогут. Давайте-ка помолимся о вашем Дионисии. Нет ничего сильнее материнской молитвы.
Зинаида смутилась.
– Да я лишь в ноябре в церковь-то пришла. Раньше на себя надеялась думала, всё смогу…. А тут, бессильная, в церковь побежала. Ничего не знаю, ничего не умею. Кому молиться, как….
– Было бы желание, научиться всегда можно, – успокоил отец Григорий.
– Правда?
Зинаида всхлипнула, высморкалась смущённо в платок.
– Правда.
Отец Григорий ласково улыбнулся.
– Я, как это случилось, ни дня толком не спала, всё бегала, бегала, ругалась, молилась, в ноги падала, взятки совала, чуть было не продалась. И продалась бы, да горе всё это иссушило меня, морщины добавило. И впустую всё. Грозят родительских прав через суд лишить. А до этого вон - обвинили в жестоком обращении с ребёнком, о насилии. Какое там насилие! Я ж люблю его, он у меня единственный. Сердце ноет и ноет, не перестаёт. Иду и охаю всё, и охаю, остановиться не могу, как пластинка спотыкающаяся. Бывший муж и прежде нос воротил, а теперь и вовсе - знать вас обоих не хочу – говорит. И говорит ещё, что теперь,мол, обузы у него не будет…. Обуза… это сын-то! Как такое сказал? А сказал ведь….
Она говорила и говорила о своих мытарствах, жаловалась и жаловалась, а когда выдохлась, замолчала и только охала потихонечку, словно у неё что-то болело.
Когда она случайно подняла на священника красные опухшие глаза, она несколько оторопело заметила на его щеках мокрые дорожки, исчезающие в чёрной бороде. Отец Григорий заметил её удивлённо-смущённый взгляд и торопливо пробормотал:
– Вот испытание послал вам обоим Господь.
– Зачем же? – не поняла Зинаида.
– Кого любит, того испытует, – сдержанно объяснил отец Григорий.
Зинаида задумалась.
– Выдержишь – и что? – наконец спросила она. – Легче будет?
– Легче. Разве не знаете? Страдания очищают, дарят мудрость и доброту, дают понимание, что такое настоящая любовь, – убеждённо сказал отец Григорий. – Кто много страдал сам, легче и глубже понимает других.
