точно говорю.
– Чё это – ненадолго? – возразил Женя Каледин.
– Такого в два счёта выгонят: слишком здорово объясняет, а нам это ни к чему, – разъяснил Федя.
– Чё это – ни к чему? – обиделся Женя. – Тупые мы, что ли?
– Может, и не совсем тупые, – сказал Денис. – Потому и выгонят. Чтоб умнее не стали. А Небесный – это тебе не Кот Базилио, не Фуфайкин, не Сова и прочая халва. Он… как Кедраш. А с Кедрашом вон чего сделали. И с Небесным тоже сделают, не побоятся.
– Им человек – вошь, – кивнул Пашка Гребенко. – Да ведь, Гарюха?
– Слишком умные все стали, – проворчал тот. – Ваш Небесный и просто так отсюда смоется. Чего ему тут с малолетними отморозками мучиться? Да за щепоть «мани-мани». Он где-нибудь в церкви больше заработает, чем у нас в интернате. Чего ему тут с нами возиться? Ну, посидит с месяц и смоется. Вот спорнём?
Пацаны переглянулись и не пискнули спорить. Денис тоже затрусил: а как Гарюха прав окажется? Спорит-то он не за щелбан…
Глава 23. НАРКОМАНИЯ ВОВКИ ДРАКИНА И ВТОРОЙ УРОК ОБ АЛЕКСАНДРЕ НЕВСКОМ
Два оставшихся урока с трудом вернули ребят к действительности. Наполучав двоек за поведение и невнимательность, троек за пустоту в глазах и обещание грядущих наказаний, они с облегчением дождались последнего школьного звонка. Не всем, однако, посчастливилось сразу побежать на обед: в класс заглянула Люция Куртовна и гладким липким голосом промурлыкала, играя ямочками на круглых щеках:
– Олежек, Геночка, прошу вас ко мне в кабинет: очень хочется с вами побеседовать, пока в столовой накрывают столы. А вас, Валечка Цифринович, прошу ко мне сразу после того, как вы утолите голод. Пока-пока!
Она махнула ручкой и уцокала на шпильках. Денис содрогнулся.
– Эй, парни, – сказал он выбранной омбудсменом троице. – Вы у неё рты не разевайте, она шибко это дело сечёт – доносы там, приманки. И на печенье с конфетами не набрасывайтесь, если не хотите, чтоб она вас, как жуков, придавила.
– Чё мы, не знаем? – ощетинился Олег Шибанов. – Сами так попали. Это вон Валька новенький, ему базлай. И то ему здесь лучше, чем дома, так что наша наука ему припарка к косяку. Генка, пошли.
Они стянули со стульев пакеты с учебниками и тетрадями и исчезли в дверях. Валька вздохнул:
– А мне, правда, здесь нравится. Тут не бьют, не насилуют. Учат. Кормят. И кровать есть с бельём. Не, Дениска, мне тут нормально. Безопасно… Представляешь? Взрослые не пьют и не матерятся!!! Вот это да!
И он умчался в столовку.
В столовке, ставя на конвейер поднос с грязной посудой, Денис наткнулся на Вовку Дракина. Прежде, конечно, они тоже встречались, но «привет – привет», «пока – пока», и ничего больше: не мог Лабутин забыть, что это Вовка привёл его к Душковой. А тут вдруг бросилось в глаза, как иссох Вовка, пожелтел, опустел.
Блуждание в нём читалось ясно, как при свете операционных ламп. Он, как и Серафим, казался не от мира сего, но его отрешённость не манила, а устрашала и отталкивала.
– Эй, Вовка, ты чего? – ошалело спросил Денис.
Вовка хлопнул ресницами.
– Чё-о? – еле двигая языком, набычился он.
– Ничё-о! – передразнил Денис и схватил его за плечо. – Больной, что ли?
– Ба-альной! – равнодушно подтвердил Вовка и вяло повёл плечом. – Отцепись. И без тебя тошно. А ты Храпача… Лапу… или Ребро видал?
