исписанная бумага.
– Здравствуй, Денис, – сказал заместитель директора интерната. – Надеюсь, ты уже понял, куда попал.
У Дениса внутри всё похолодело. Он хотел сказать, что порядки здесь противозаконные, но не посмел.
– Устав выучил? – спросил Пугинский.
Денис торопливо кивнул.
– Ренат Абдуллович, проверьте, – приказал Пугинский, и Мухаметшин чуть согнулся в поклоне:
– Уже проверил.
– Ещё раз не помешает.
– Сегодня же, Георгий Николаевич, сделаю.
– Ну, Enter, вот тебе ручка. Подписывай, где галочка нарисована.
Денис взял ручку, нацелился на галочку, подписал аккуратными буквами «Лабутин». И только после этого прочёл фразу, под которой поставил автограф: «С моих слов записано верно». Он поднял голову на Пугинского.
– А что тут такое? Что – верно?
Мухаметшин быстро слизнул со стола бумагу, подал заместителю директора, который неторопливо спрятал её в ящик стола.
– А что омбудсмен с твоих слов начеркала, то и верно.
– А зачем это?
Пугинский едва заметно усмехнулся.
– Для дела, многоуважаемый Enter.
– Какого дела?
– Личного.
– Я не понимаю.
– А тебе зачем понимать? Ты себе одно понимай: как здесь живым-здоровым остаться до выпускного, – серьёзно, но вполне обыденно посоветовал Георгий Николаевич. – Цацкаться тут с тобой никто не собирается. Взрослые – боги, а ты раб ничтожный. Из этого исходи, если планируешь живым остаться. В нашей ты власти теперь, понял? Что захотим с тобой сделать, то и сделаем, и всё правильно будет со стороны закона. Называется это вос-пи-та-ни-е. Не захотел мамой воспитываться, будешь – нами. Сам выбрал, Сопля. Уведи его, Ренат Абдуллович. И накажи за то, что вопросы старшему задавал. И про устав не забудь.
– Сделаем, Георгий Николаевич! – бодро заверил Мухаметшин. – Ну, Сопля, идём.
Денис в отчаяньи заплакал навзрыд.
– Не надо! Пожалуйста! Не надо! Я больше не буду! Отпустите меня к маме! Я к маме хочу!
– Мы теперь твоя мама, – зловеще прошелестел Ренат, выводя жертву из кабинета начальника.
Денис упирался, вырывался, но вдруг, словно по волшебству, рядом возникли два крепких молчаливых парня со смирительной рубашкой в руках. Они умело и быстро запеленали мальчика и унесли его во флигель, в тесную мрачную палату без мебели, если не считать железной кровати и брошенного на неё старого полосатого матраца.
– Ты ещё настоящего наказания не видал, – снисходительно проговорил Мухаметшин через четверть часа, когда парни привязали Дениса к кровати.
