ударить ногой. Дверь стояла как влитая.
Я снова пошел вдоль стены, решив вернуться к двери чуть позже. Вдруг найду что-то более полезное? Однако не успел сделать несколько шагов, как споткнулся о какой-то тюк. Без труда определив на ощупь, что это просто рулон ткани, я последовал далее и натолкнулся на такой же тюк. Потом еще на один и еще. Весь пол в этой части помещения был завален рулонами.
Пару минут я раздумывал: идти вперед или вернуться к двери. Мне совсем не хотелось пробираться в полной темноте по неровным тюкам ткани. Ощущение было такое, словно идешь по кочкам болота: никогда не знаешь, где упадешь или провалишься, но каждую секунду ждешь этого.
Я уже почти совсем решил вернуться и снова попытать счастья с дверью, как вдруг почувствовал какое-то движение рядом с моей ногой. Казалось, будто перышко, подхваченное ветром, коснулось моей голени. Я с ужасом отдернул ногу, а потом попытался пнуть то место, где она стояла. Только крыс мне тут недоставало!
Мой удар пришелся в воздух, а если я и задел крысу, то только по самому верху ее шерсти. Впрочем, она наверное испугалась, потому что издала тонкий пищащий звук.
- Мерзость, - громко произнес я, словно кто-то мог меня слышать.
Мной овладело раздражение в сочетании с беспомощностью. Я мог ругаться, но не мог видеть, мог двигаться, но не мог уверенно ставить ноги во тьме. Решено - поворачиваю назад и пытаюсь еще раз открыть дверь.
Но стоило сделать несколько шагов, как я снова почувствовал легкие прикосновения к штанинам. Крыса преследовала меня! Или даже здесь их было несколько!
Я ударил пару раз ногой, но без ощутимого успеха. Крысы, похоже, видели в темноте и прятались в щелях между рулонами ткани. Мне пришлось отступать вдоль стены, чтобы слезть с рулонов и ступить на обычный пол. Я очень хотел почувствовать под собой твердость досок, тогда крысам будет негде прятаться.
Рулоны вскоре закончились, я прочно встал на ноги и приготовился к отпору. То ли крысы почувствовали жестокость моих намерений, то ли не решились покидать свое убежище среди тканей, но оставили мои штанины в покое. Я будто бы слышал легкое дыхание, скорее, сопение, доносящееся откуда- то снизу. Хотя не могу поклясться, что действительно слышал это: мои нервы были на пределе и могли сыграть со мной в темноте любую шутку.
Вернуться к двери было просто: нужно лишь двигаться вдоль стены. Я вновь взялся за дверную ручку, чтобы подергать, как вдруг обнаружил, что сверху этой ручки находится подвижная скоба. Такие бывали в старых домах: нужно лишь нажать большим пальцем на скобу и щеколда поднимется.
Раздался легкий скрип, когда мой палец надавил на железный рычаг. Я сразу же толкнул дверь и она, к счастью, поддалась. Дверь распахнулась почти беззвучно, серый блеклый свет ударил по моим привыкшим к темноте глазам.
Я на миг зажмурился, но любопытство оказалось сильнее. Сквозь прищуренные веки мне удалось рассмотреть улицу, уходящую вдаль. Невзрачные двух- и трехэтажные дома, многие из которых были с выцветшими вывесками, тянулись ровными рядами вплоть до пересечения с другой, большой улицей. Людей не было.
Обернувшись назад, я наконец рассмотрел склад, в который свалился. Большое помещение было завалено тканями и шерстью. Посередине в потолке была квадратная дыра. Очевидно, через нее я попал сюда. Однако строго под ней в полу была такая же дыра. Удивительно, что мне повезло промахнуться мимо нее, а потом не упасть, блуждая! Наверное, в падении меня просто швырнуло в сторону.
Какая-то тень метнулась вдоль стены. Я присмотрелся, ожидая увидеть крысу, но рассмотрел длинный пушистый хвост и острые ушки. Котенок! По складу бегал черно-белый котенок, которого я чуть не пнул, спасаясь от мифических крыс.
Я хотел позвать котенка, но он исчез, затерявшись среди тюков. Мне почудилось, что со стороны улицы раздался какой-то шум. Я обернулся, но ничего не увидел. На тротуаре лежал толстый слой пыли, казалось, что дорогами тут не пользовались много-много лет.
Прикрыв за собой дверь, я сделал несколько шагов и обернулся. Над моим складом висела синяя вывеска с белыми буквами: 'Швейная фабрика у реки'. Довольно необычное название даже по меркам Лима. Наверное стоит объяснить, когда я успел овладеть местной грамотой. На самом деле мне не пришлось ничем овладевать. Каждый человек, прибывший в город, говорил здесь на одном и том же языке. Наверное, это изменение было под стать изменениям одежды или земных предметов.
Я пошел по тротуару, оглядываясь по сторонам. Облачка пыли подлетали и оседали в такт моим шагам, будто движимые невидимым музыкантом, пытающемся следовать ритму.
Мимо меня проплыли старые вывески булочной, бакалейной лавки и мастерской гончара. Здания были неврачные: желтые, серые и красноватые. Я дошел до пересечения с большой улицей и остановился в недоумении. Людей не было. Нигде ни одного человека!
Уж не знаю, сколько времени я брел по пустынному городу, поднимая пыль и разглядывая допотопную кладку домов. Мне даже удалось выйти в центр. Планировкой город был похож на Лим, даже площадь Ветров шелестела своими кленами, но здания были гораздо старше. На месте моего банка располагался трактир, а рядом вместо какой-то конторы - дом сапожника. За время путешествия я так никого не встретил, и после некоторых колебаний решился войти в трактир.
Это было деревянное здание, слегка скособоченное по велению времени и больше напоминавшее европейские провинциальные трактиры средних веков, чем блестящий стиль девятнадцатого века Лима, который я знал. На полу и столах в полутемном помещении лежал уже привычный мне слой пыли. Я двигался осторожно между черных стульев, опасаясь их задеть - они не выглядели прочными. Мне хотелось пить.
Зайдя за темно-коричневый прилавок, я обнаружил несколько бочонков с краниками. Бочонки стояли на полу. Мои пальцы покрылись серым налетом, когда я открывал краники. Увы, емкости были пусты.
Я пошарил за прилавком в поисках бутылок, но ничего не нашел, кроме россыпи старинных серебряных и золотых монет. Монеты весело блестели, я даже взял в руки пару штук, чтобы рассмотреть получше, а затем вернул на место. Моя пресловутая честность позволяла искать питье, если я мучим жаждой, но запрещала красть чужие деньги.
Площадь Ветров встретила меня неподвижными листьями на деревьях и прежними серыми облаками. Солнца в старом городе я не видел ни разу за время моего невольного путешествия. Любопытство все еще терзало меня, но жажда была сильнее. Я решил возвращаться домой. Что для этого нужно? Лишь длинная крепкая лестница, которая наверняка найдется в каком-нибудь доме поблизости от швейной фабрики.
Мне казалось странным, что в месте, которое располагалось под Лимом, есть облака и небо. Но я удивлялся недолго. Полгода назад сам Лим с его магами и жизненным укладом произвел на меня неизгладимое впечатление. Возможно, что эти облака - просто иллюзия, существующая по чьей-то прихоти. Тогда насчет лестницы я мог не волноваться: она выведет меня на поверхность.
Я уже знал, где находится фабрика и как туда добираться с площади Ветров, поэтому слегка срезал путь. Теперь мне пришлось идти мимо того места, где в Лиме располагалась ратуша: массивное строение в четыре этажа, где каждый верхний этаж по периметру чуть меньше нижнего. Ратуша в Лиме была украшена одной-единственной башней с колоннами, шпилем и часами. Над главным величественным входом располагалась белая каменная надпись 'Справедливость'. Я опасался даже проходить мимо ратуши. Там обитали могущественные властители города, о которых среди землян распространялись самые противоречивые слухи. Я могу рассказать об одной истории, хотя не гарантирую ее правдивость.
Однажды жил землянин по имени Альбер, кажется, выходец из Франции. Он оказался весьма сильным магом и был завербован земной конторой на службу к кому-то из местных герцогов - отцов города. Каким-то образом хитрому Альберу удалось избежать участия в военных действиях (тогда как раз шла небольшая война между двумя местными кланами), вместо этого он стал одним из секретарей герцога. Неизвестно, как бы сложилась далее его блестящая карьера, если бы не одно происшествие. Враг этого самого герцога подсунул молодому секретарю женщину, в которую тот, как истинный француз, влюбился сразу и бесповоротно. Влюбился и предал своего господина, стащив у того какую-то вещь. Об этом стало известно. Герцог рассердился, но даже не стал его выгонять. Вместо этого он распорядился увеличить штат своих секретарей ровно на одну единицу. С француза содрали кожу и посадили ее на стул рядом со стулом,
