Я даже не понял, почему заколебался вдруг. Нет, не боялся я ни смерти, ни свободу потерять. И местных Треугольных не боялся… И когда я понял причину своего колебания, то испугался еще больше.
Мне стало страшно возвращаться домой!
Мне показалось, что вот дай я сейчас согласие на встречу со ско, и вернись домой – случится что-то непоправимое… Ужас меня достанет, тот ужас, который таится в углах пустой и темной квартиры ночью, когда ты один. Но что же это значит?!
Я поднял голову.
– Да… Я согласен, Ингор. Только… можно это сделать прямо сейчас, сегодня?
Мне нужно было подождать два часа. Слава Цхарну, все уладилось, ско обещал сразу же приехать, как освободится. Я погулял по аллее, снова поднялся на второй этаж. Начиная с четвертого этажа начиналась уже больница, стационар, а здесь – просто разные кабинеты. И огромный холл, зимний сад, с птицами, с вычурным фонтаном. Я присел на край фонтана, опустил руку в воду. Под тонким слоем воды стелились мохнатые водоросли, темные рыбки сновали в зарослях. И пахло водой, озером пахло. Я услышал голоса, выглянул осторожно из-за висячих пушистых ветвей. Привезли девчонку в инвалидном кресле, совсем молоденькую, вроде Рицы, как будто парализованную. Кресло само по себе ехало, а рядом шли две девушки постарше. Все трое бурно обсуждали какого-то знакомого, похоже – начальника, его нелегкую биографию и непомерные требования, и при этом то и дело хихикали.
Тут серв на моем запястье кольнул электрическим разрядом. Это Ингор вызывает, значит. Я поднялся и пошел к нему в кабинет.
Ско пришел без всякой формы. Просто невысокий, светловолосый, ладно скроенный человек, лицо остренькое, хищное, серые глаза цепко поблескивают. Протянул мне руку.
– Дэцин Вайгрен.
Я представился.
– Вот что, Ингор, – обратился ско к врачу. – Я думаю, мы вам тут мешать будем… где бы нам поговорить наедине и спокойно.
– Я как раз хотел вам предложить место. – Ингор первым подошел к раскрывшейся перед нами двери. – У меня прием сейчас…
Ингор привел нас в небольшую, затерявшуюся в самом углу холла комнатку. Здесь ничего не было, кроме журнального столика, экрана на стене и двух кресел. Извинившись, врач вышел, и мы остались один на один с представителем СКОНа.
– Вот что, Ландзо, – заговорил Дэцин по-лервенски, очень чисто. Я даже вздрогнул от неожиданности – так давно не слышал родную речь. Тон его тоже изменился – он говорил суше и тверже, – я перейду на «ты», не обижайся. Покажи мне твой номер.
Я протянул через стол левое запястье. Дэцин долго рассматривал метки. Потом вынул из кармана какую-то круглую штуку и провел над ними.
– Номер 128б-218, так?
– Сканер! – сообразил я.
– Ваши коды у нас есть. – Дэцин убрал сканер в карман. – Почему ты не захотел убрать номер, Ландзо?
Я замялся. Честно сказать, действительно – не хотелось. Я после первого разговора с врачом думал об этом… но очень трудно объяснить – почему. Если сформулировать словами – мне казалось, что вместе с номером я потеряю свое лицо полностью… я перестану быть анзорийцем, лервенцем, а может быть, и вообще – человеком. Теоретически я понимал, что это не так, что номер мне совершенно не нужен. А вот практически…
– Мне кажется… я стану другим человеком. Я боюсь… не знаю, почему. Но если надо, то можно убрать, – с облегчением добавил я, – это не проблема.
Да, вот оно… это не проблема – если меня заставят. Если за меня это решит кто-нибудь другой…
Трудно только самому решиться.
– Ты больше не двести восемнадцатый, – сказал Дэцин, – ты должен забыть об этом. Я говорил с Ингором – ты уберешь метку сегодня же.
– Хорошо, – согласился я. Раз надо – какие могут быть разговоры?
Дэцин пристально смотрел на меня. Руки он сцепил на коленях.
– Ландзо, ты веришь в Цхарна? Отвечай быстро.
Со мной еще никто так не говорил на Квирине. Это было не обидно, но… как-то я отвык.
– Не знаю… и раньше не знал. По-моему, у нас большинство не верит всерьез.
– Говори о себе, – остановил меня Дэцин.
Как будто я уже в чем-то виноват…
– Я не знаю. Я не верю в его реальность как человека… сверхчеловека. Я не могу такого представить. Но иногда, особенно раньше, на Анзоре, я чувствовал его. Как бы его присутствие,понимаете? Может быть, это был самообман.
– Как ты его чувствовал? Каким? Добрым, мудрым? Ты любил его?
– Любил? – я задумался, – не знаю. Он мудрый, да. Очень большой, великий… и холодный. Понимаете, холодный, как снежная вершина. Наверное, я его любил… хотя как его любить, он же не человек.
Дэцин все еще смотрел на меня изучающе.
