осажденной крепости. Кроме того, освободившиеся от осады войска пошли теперь на фронт: 8-я армия получила 28-й корпус, а 3-я — 29-й корпус.
Видимо, русское правительство переоценило успех: оно настаивало на продолжении наступления в Карпатах, что в условиях кризиса боеприпасов вряд ли могло обещать успех. Но было очевидно, что противник тоже устал и понес немалые потери. Наступление решено было продолжить.
18(31) марта Брусилов отдал приказ по войскам, в котором требовал безостановочного продвижения на запад, чтобы не позволить спокойно отходить врагу. «Массовая сдача в плен противника указывает, — писал он, — что дух его подорван и необходимо напрячь все силы, чтобы добить врага. Я отлично понимаю, что в настоящее время года, при полнейшей распутице, при бездорожье движение представляет громадные трудности и требует сверхчеловеческих усилий. Но противнику еще более тяжело, почему и надо напрячь все силы, чтобы безостановочно теснить противника и окончательно его разгромить».
Противник разгадал намерение русских наступать, и против войск Брусилова вскоре появились германские дивизии корпуса генерала Марвица. Продвигаться солдатам 8-й армии стало еще труднее. 27 марта (9 апреля) Брусилов доносил в Холм главнокомандующему, что противник, видимо усиленный подкреплениями, упорно сопротивляется и местами сам не без успеха контратакует. «Нашим войскам приходится вести бои при незначительном содействии артиллерии, так как бездорожный хребет в тылу затрудняет продвижение артиллерии, в то время как противник, имея в тылу пути, сильно опирается на свою артиллерию. Части понесли значительные потери и сильно утомлены непрерывными 20-дневными боями и движением при исключительно трудных условиях. На просьбы командиров 8-го и 17-го корпусов поддержать их, чтобы подтянуть утомленные части, я ответил, что поддержки не будет и надо пробиваться во что бы то ни стало своими силами. Но лично не могу не сознавать, что без таковой поддержки наступление может приостановиться…»
После длительных боев на главном Бескидском хребте к концу марта 8-й армии все же удалось овладеть гребнем Бескид, но до поставленной командованием фронта цели — выхода на Венгерскую равнину — было далеко. Русские войска имели громадные потери, предельно устали: сражаться приходилось в непривычных условиях горной войны, когда на вершинах гор лютовали морозы и метели, а в долинах царила распутица. Но все невзгоды отступали перед недостатком артиллерийских снарядов: на орудие их оставалось не более 200. Брусилов настойчиво обращался по инстанциям с просьбой сообщить, когда же армия сможет рассчитывать на более или менее сносное снабжение боеприпасами. Ответ из штаба фронта привел его в отчаяние: улучшения можно ожидать лишь на ранее осени 1915 года. В это обещание, кроме того, можно было и не поверить.
В таких условиях пытаться вести активные действия для выхода на Венгерскую равнину было бы безумием: израсходовав остатки боеприпасов, армия Брусилова под нажимом противника была бы вынуждена отступать через те же Карпатские горы, располагая только холодным оружием. «Поэтому, — вспоминал Брусилов, — я не стал добиваться дальнейших успехов на моем фронте, наблюдая лишь за тем, чтобы держаться на своих местах, с возможно меньшими потерями. Я об этом своем решении не доносил и войскам не объявлял, но выполнял этот план действий как наиболее целесообразный при данной обстановке». Положение командующего 8-й армией, как видим, было весьма своеобразным. Впрочем, командование фронта вскоре — 28 марта (10 апреля) — отдало директиву войскам 3-й и 8-й армий перейти к обороне. Планировалось позднее наступление возобновить, но этому намерению не суждено было свершиться.
Так закончилась Карпатская операция русских войск зимой 1914/15 года. Рассматривая ее в целом, военные историки отмечают, что обе стороны не достигли поставленных целей. Все же русским войскам удалось удержаться в Карпатах, сохранить за собой Галицию. Оценивая роль 8-й армии в этом трудном сражении, следует подчеркнуть, что именно ее войска противостояли натиску противника, рвавшегося к Перемышлю, и тем предопределили падение крепости. Далее, войска 8-й армии хоть и медленно, но наступали в горах. Командующий армией, несомненно, обнаружил и в эти месяцы, как и во время Галицийской битвы, черты крупного полководческого таланта. Теперь его фамилия часто появляется в газетах и журналах, он очень популярен у русской общественности. Командарм-8 часто появляется в передовых частях, наблюдая за действиями своих подчиненных и руководя ими. Неоднократно Брусилов попадает в самые опасные обстоятельства, оказывается под огнем.
Генерала любят и уважают солдаты, что, пожалуй, самое важное; он трогательно и искренне заботится о подчиненных. Вот приказ командарма-8 от 6 декабря 1914 года: «3 декабря в 14-й роте прапорщика Захарова 45-го Сибирского полка до вечера люди не имели горячей пищи, якобы на том основании, что ко времени большого привала пища не была готова. При опросе моем нижних чинов выяснилось, что рота эта и накануне не имела горячей пищи, равно не имела ни хлеба, ни сухарей в то время, как соседние роты пищу получили. Мы требуем от солдата громадного напряжения, и солдат это дает, но необходимо, чтобы он был сыт. Ставлю заботу, чтобы солдат имел ежедневно горячую пищу, первейшею обязанностью всех начальствующих лиц, несмотря ни на какие препятствия. Те начальники, у которых солдат голоден, должны немедленно быть отрешаемы от занимаемых ими должностей».
Брусилов гордился своими войсками и болезненно переживал, когда офицеров и солдат 8-й армии не награждали по его представлениям: «Я лично никогда ни за какими наградами не гнался и считал их для себя излишними. Я всегда исповедовал убеждение, что народная война — дело священное, которое военачальник должен вести, как бы священнодействуя, с чистыми руками и чистою душой, так как тут проливается человеческая кровь во имя нашей матери-родины. Но считал я также, что за геройское самоотвержение войск и мне подчиненных начальствующих лиц они должны получать должное воздаяние, дабы наша мать-родина знала, что ее сыны сделали на пользу, славу и честь России. А между тем эта титаническая борьба в горах и заслуга спасения осады Перемышля, результатом которой была сдача противником этой крепости, была не только поощрена, но прямо скрыта от России». Впоследствии Брусилов получил неоспоримые свидетельства того, что существовало негласное распоряжение замалчивать в прессе его заслуги, «чтобы популярность имени Брусилова не возрастала».
С конца марта в Карпатах шли бои местного значения. В Галицию тем временем пожаловали высочайшие гости: Николай II захотел ознакомиться с вновь приобретенными территориями. Брусилов считал, что момент для поездки выбран неудачно — мало того, что положение на фронте оставалось неопределенным и опытные военачальники со дня на день ждали врага, но и политическая обстановка в Галиции была весьма напряженной. Как уже упоминалось, некоторая часть населения настороженно, а нередко и враждебно следила за попытками царской администрация укрепиться в Галиции. Далеко не всегда, заметим мельком, попытки эти были удачными, а предпринимаемые меры и распоряжения — обдуманными и своевременными. За время пребывания в Галиции царская администрация совершила немало действий, оттолкнувших от России и русских даже, и многих галицийских украинцев, искренне приветствовавших приход русских войск прошлой осенью.
Однако ошибки и оплошности царских чиновников (к чему Брусилов, подчеркнем тут, никакого отношения не имел) не могли заслонить главное: братское единство трудящегося населения Галиции — ее русских и украинских рабочих и крестьян — с трудовым народом России, одетым в солдатские шинели.
10(23) апреля Николай II выехал в Перемышль. Брусилова поставили в известность, что император посетит и штаб 8-й армии. Размещался тогда штаб в городе Самбор на Днестре, у подножия Карпат. Как и положено, на железнодорожной станции выстроился почетный караул из 1-й роты 16-го стрелкового полка, шефом которого был царь. В полдень прибыл поезд. Отрапортовав о состоянии 8-й армии, Брусилов далее доложил, что 16-й стрелковый полк, так же как и вся стрелковая дивизия, именовавшаяся «железной» (командовал ею А. И. Деникин), на протяжении всей кампании выказала особенную доблесть. 1-я рота лишь на днях в бою крепко отличилась. К удивлению, Брусилов заметил: царь явно не знает, что ему в этом случае делать. Подсказал верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич: он посоветовал выдать всей роте Георгиевские кресты, что царь и сделал.
После этого поехали в штаб армии и обедали там. За столом Николай сказал Брусилову, что в память о посещении 8-й армии он жалует ее командующего в генерал-адъютанты [18]. Брусилов не мог жаловаться на недостаток наград (только 10 января 1915 года его наградили орденом Белого орла с мечами), но последняя оказанная ему честь несколько настораживала: выходило, что командарма-8 жалуют высоким званием не за успехи в руководстве армией, овладевшей Карпатскими хребтами, не за боевые заслуги, а за обед в штабе! «Я никогда не понимал, — писал впоследствии
