поверхность дороги в рытвинах и ржавчине, а вокруг океан воздуха и ничего больше. И настолько высоко, что совсем рядом недвижно повисли дымчатые сгустки облаков.
— Коня нужно повести в поводу, потому что если он запаникует…
Кейро равнодушно пожал плечами и слез с лошади.
— Так. Я веду, ты сзади. Будь начеку.
— Да кто тут на нас может напасть?
— Ничего-то ты не понимаешь. Потому и угодила в собакорабы. А я вот понимаю и… ну, почти… стал Лордом Крыла. Это ведь дорога, верно?
— Да…
— Значит, ею кто-то владеет. Всегда найдётся хозяин. И если нам повезёт, то в конце этой дороги отделаемся только пошлиной.
— А если не повезёт?
Кейро засмеялся, словно потенциальная опасность веселила его.
— Тогда очень быстро окажемся внизу. А может, всё обойдётся, пока Тюрьма на нашей стороне. Ей нужно, чтобы мы оставались в живых.
Аттия молча смотрела, как он ведёт по виадуку коня, потом тихо заметила:
— Инкарцерону нужна Перчатка. Думаю, ему всё равно, кто её принесёт.
Конечно, Кейро прекрасно слышал её слова. Но даже не оглянулся.
Переход по проржавевшему виадуку был опасен. Лошадь нервничала, ржала и упиралась, и Кейро приходилось непрестанно утихомиривать её, мешая ласковые увещевания с ругательствами. Аттия же старалась не смотреть по сторонам. Сильный ветер словно специально толкал её, она сопротивлялась, понимая, что Инкарцерону ничего не стоит одним порывом сбросить её с моста. И ухватиться совершенно не за что. Так она в страхе продвигалась вперёд, шажок за шажком.
Поверхность моста бороздили трещины, там и сям торчали обломки каких-то конструкций, куски металла, бугрились кучи мусора. Обрывки тряпья развевались по ветру, словно дырявые флаги. Под ногами ломались хрупкие птичьи косточки.
Аттия сосредоточилась на ходьбе и почти не отрывала глаз от настила дороги. Постепенно она почувствовала, что кругом стало просторнее, у неё даже голова закружилась. Поперёк дороги, преграждая путь, тянулись маленькие тёмные побеги.
— Что это?
— Плющ, — с усилием проговорил Кейро. — Растёт снизу.
Как он забрался так высоко? Она быстро посмотрела направо — голова закружилась ещё сильнее, даже пот прошиб. Внизу мельтешили крохотные человечки, слабый отзвук голосов и грохот колёс едва долетали сюда, заглушаемые ветром, который настолько усилился, что чуть не сорвал с неё плащ.
Побеги плюща утолщались, ложились всё гуще, местами превращались в непролазные заросли, щетинившиеся глянцевыми листьями. Кейро с трудом уговорил испуганную лошадь пройти вдоль края виадука, и та подчинилась, лязгая копытами по металлической поверхности.
— Пошли, ты, тощая кляча. Иди же, никчёмный дармоед, — тихим злым голосом приговаривал Кейро.
Потом остановился. Его голос почти заглушило ветром:
— Осторожнее, тут большущая дыра.
Пробравшись поближе, Аттия разглядела дыру с обугленными, изъеденными ржавчиной краями. Чуть ниже на покоробленных балках пролётов торчали старые птичьи гнёзда. Тяжёлые цепи свисали в пустоту.
А дальше — одна дыра за другой, не дорога, а какой-то кромешный ужас. Мост угрожающе дребезжал под копытами лошади. Наконец, Кейро остановился.
— Дальше нет хода?
— Всё равно что нет. — Его голос звучал напряжённо и до странности сдержанно, дыхание застывало в воздухе. Он обернулся. — Надо поворачивать. Нам никогда здесь не перейти.
— Но мы уже так много прошли!
— Конь нервничает.
Кейро напуган? Голос тих, лицо безжизненно. На мгновение Аттия ощутила слабость, но тут же злой шёпот напарника встряхнул её.
— Аттия, сзади!
Она обернулась.
И увидела невозможное.
Фигуры в масках лезли вверх по цепям и побегам плюща с обеих сторон виадука. Конь в панике захрипел и встал на дыбы. Кейро бросил уздечку и отскочил назад.
Всё кончено… Конь в ужасе рванулся; если он упадёт, то далеко внизу голодные люди разорвут его в клочья.
Однако некто в маске схватил поводья, набросил на глаза животному плащ и уверенно повёл в темноту.
Нападавших было около десятка. Маленькие и юркие, в шлемах с плюмажами, сплошь чёрных, если не считать меток в виде молний, нарисованных вокруг правых глаз. Они окружили Кейро, нацелив на него ружья. Но никто из них даже не приблизился к Аттии.
Она приняла боевую стойку, выставив нож.
Кейро вздёрнул голову, сверкнул синими глазами. Рука потянулась к мечу.
— Стоять! — самый высокий налётчик забрал оружие и обратился к Аттии. — Он твой раб?
Вот странно! Голос был девичьим. Глаза за маской разные: один живой и серый, другой — невидящий камень с золотистым зрачком.
Аттия среагировала моментально:
— Да. Не убивайте его. Он принадлежит мне.
Кейро фыркнул, но не пошевелился. Только бы у него хватило ума промолчать!
Девушки в масках — Аттия была уверена, что это именно девушки — переглянулись. Потом предводительница сделала знак и все опустили ружья.
Кейро бросил на Аттию многозначительный взгляд, и она сразу догадалась, что его тревожит: Перчатка — во внутреннем кармане его плаща и при обыске её быстро обнаружат.
Он скрестил руки на груди и ухмыльнулся.
— Сколько женщин вокруг! А жизнь-то налаживается!
— Замолкни, раб, — зыркнув на него, велела Аттия.
Девушка с золотым глазом стала медленно обходить Кейро.
— Он ведёт себя не как раб. Высокомерен, к тому же цельный человек, и думает, что сильнее нас. — Она коротко кивнула. — Сбросьте его вниз.
— Нет! — Аттия шагнула ближе. — Нет. Он мой. Поверьте. Я сражусь с любым, кто попытается его прикончить.
Девушка в маске уставилась на Кейро. Сверкнул золотой глаз, и Аттии подумалось, что не такой уж он и слепой, что она им что-то видит. Полуженщина!
— Разоружите его!
Две девушки приступили к обыску; Кейро делал вид, что ему приятно, но когда из его кармана вытянули Перчатку, Аттия знала, что напарнику потребовалось всё его самообладание, чтобы удержаться и не наброситься на налётчиц.
— Что это? — Главарь подхватила Перчатку. В полумраке переливалась радугой драконья кожа, посверкивали тяжёлые когти.
— Это моё! — в унисон заявили Аттия и Кейро.
— Я храню это для неё, — нашёлся Кейро и обворожительно улыбнулся. — Я раб Перчатки.
Девушка разглядывала драконьи когти своими разными глазами. После сказала:
— Оба идёте с нами. За все годы своего Небесного пути я ни разу не встречала предмета, обладающего такой мощью. Он пульсирует пурпурным и золотым. И поёт как янтарь.
— Как ты это чувствуешь? — удивлённо спросила Аттия и придвинулась ближе.
