Он схватил Каспара и подтащил к стене. Посланец уставился в ужасе, еле сдерживая пляшущего под ним коня.
— Граф? Но…
Кейро встал возле Каспара, приобняв его за плечи.
— Собственной персоной. С двумя ушами, двумя глазами и двумя руками. Или тебе нужно доказательство, которое ты мог бы отнести королеве?
— Нет! — прохрипел парламентёр.
— Какая досада! — Кейро с нарочитой беззаботностью поднёс нож к щеке Каспара. — Но ты всё-таки передай королеве, что он в моих руках, а я не такой, как вы все. Я не прикидываюсь.
Он стиснул Каспара посильнее, и тот чуть не задохнулся.
— Нет, — отчеканил Финн.
Кейро выдал самую очаровательную из своих улыбок.
— А теперь проваливай.
Придворный развернул коня и помчался по направлению к лагерю. Из-под копыт летели комья земли. По дороге он что-то крикнул артиллеристам, те попятились в явном недоумении.
Кейро повернулся к Каспару и легонько надавил на нож, оставляя на белой щеке принца алую капельку крови.
— Небольшой сувенир, — шепнул он.
— Отпусти его! — Финн вырвал Каспара из лап Кейро и подтолкнул находящегося на грани обморока графа к капитану Сомсу. — Отведите его в безопасное место. Пусть за ним постоянно присматривают. Давайте еду, воду, всё, что ему понадобится.
Когда заложника увели, Финн разъярённо повернулся к Кейро.
— Здесь тебе не Тюрьма!
— Ты мне постоянно это талдычишь.
— Держи свою жестокость при себе!
— Слишком поздно, — пожал плечами Кейро. — Я — это я. Таким меня сделала Тюрьма. Всё это — не моё, — повёл он рукой вокруг. — Этот симпатичный мир, игрушечные солдатики. Я настоящий. И я свободен. Свободен делать всё, что захочу.
И двинулся к лестнице.
— Куда ты?
— Ты обещал ванну, братец. И одежду.
Финн кивнул Ральфу.
— Найдите для него что-нибудь.
Заметив испуг на лице старика, он отвернулся.
Он позабыл. За три месяца он совершенно позабыл, насколько Кейро дик, заносчив и своеволен. Забыл, как сам он постоянно боялся того, что может натворить названый брат.
Женский вопль, крик ярости, донёсшийся из павильона королевы, разрезал тихое утро, словно острый нож.
Ну что же, по крайней мере, послание нашло своего адресата.
30
Я — Зверь, забрал твой палец. Я — Дракон, отдал тебе свою лапу.
А теперь ты бесцеремонно пробрался в самое моё сердце.
Я тебя больше не вижу.
Ты все ещё здесь?
Казалось, самому воздуху холодно.
Аттия страдала от немыслимой стужи. Дрожала, сжавшись в комочек у ног крылатого Сапфика. Плечи её, руки и спина побелели. Снег превратил Рикса в сугроб, в чародея-альбиноса. Его взлохмаченные волосы висели блестящими сосульками.
— Мы умрём, — прокаркал он.
— Нет. — Смотритель, не в силах усидеть на месте, обошёл статую по кругу и добавил: — Нет. Это блеф. Тюрьма пытается найти решение. Я знаю, как работает её интеллект. Она продумывает всевозможные варианты действий и просчитывает последствия. А тем временем надеется вынудить нас отдать ей Перчатку.
— Но вы не можете это сделать! — взревел Рикс.
— Думаешь, у меня нет возможности контактировать с союзниками Снаружи?
— А это так? — встав рядом с отцом, поинтересовалась Клодия. — Или вы тоже блефуете? Это часть игры, которой вы посвятили всю свою жизнь?
Смотритель отсановился и посмотрел на неё. Смертельная бледность его лица, скованного холодом, резко контрастировала с высоким тёмным воротником камзола.
— Ты все ещё ненавидишь меня?
— Я не ненавижу вас. Но простить тоже не могу.
Он улыбнулся.
— За то, что вызволил тебя из ада? За то, что дал тебе всё, чего только можно желать: деньги, образование, обширные владения? За то, что организовал помолвку с принцем?
И это обычная его тактика — повернуть дело так, чтобы дочь почувствовала себя неблагодарной дурочкой.
— За всё это я вам благодарна, — всё же нашлась с ответом Клодия. — Но вы никогда не любили меня.
— Откуда тебе знать?
Он склонился к ней.
— Я бы знала. Я бы почувствовала…
— Ну, я же играю в игры, помнишь? — Его глаза сияли холодным стальным блеском. — С королевой. С Тюрьмой. Я научился быть крайне осторожным в проявлении чувств. — Он перевёл дыхание, в его бороде застыли снежинки. — Может быть, я любил тебя больше, чем ты думаешь. Но коль уж ты обвинила меня, то скажу и я — ты всегда любила только Джареда.
— Не вмешивайте в это Джареда! Вы хотели, чтобы ваша дочь стала королевой! Вам бы подошла любая.
Смотритель отшатнулся, ошеломлённый её внезапным гневом.
— Марионетка, — хихикнул Рикс.
— Что?
— Марионетка. Искусно вырезанная из полена одиноким стариком. И эта марионетка оживает и мучает его.
Джон Арлекс нахмурился.
— Оставь эти сказки для своих выступлений, фокусник.
— А это и есть моё выступление. — На секунду голос Рикса изменился, стал мягким, как у Сапфика, и все уставились на Чародея сквозь падающий снег. Но тот лишь расплылся в редкозубой улыбке.
Тюрьма взвыла и метнула в них снегом. Аттия увидела, что снег покрыл всю статую, подчеркнул линии на ладонях и набился в оперение плаща. Лёд сверкал и в глазах Сапфика; всё лицо его покрылось инеем, кристаллы мгновенно срастались между собой, образуя плотную блестящую маску. Аттии было слишком холодно, чтобы вынести ещё и это. Она вскочила.
— Мы замёрзнем здесь. И бог его знает, что происходит в других местах.
