— Он просто сбежал к другому хозяину, — продолжал Томми. — Ты же знаешь кошек, они ни к кому не привязываются, это лишь наши иллюзии… Кошки не знают, что такое преданность, это доказано наукой.
— Что за ерунда? — пробурчал Свен-Эрик.
— Это правда, — уверял Томми, глядя на Соню. — Ты ведь знаешь их манеру тереться о ноги или ластиться. Таким образом они помечают человека, который дает им кров и еду. Словно метят свою территорию. Они ведь не стадные животные.
— Возможно, — пожал плечами Стольнакке. — Но он спал со мной в постели, как маленький ребенок.
— Потому что там тепло, — объяснил Томми. — Ты значил для своего кота не больше, чем электрическая грелка.
— Но ты собачник, — оборвала Рантакюрё Соня. — Не тебе судить. Я тоже люблю кошек, — повернулась она к Свену-Эрику.
В эту секунда в дверях появилась Анна-Мария; она сразу же устремилась к Стольнакке, вцепилась ему в плечо и потащила к выходу.
— Срочно едем в дом священника в Юккас-ярви, — только и сказала она.
~~~
Кристин Викстрём открыла им дверь в халате и тапочках. Косметика на ее лице была немного размазана, светлые волосы гладко зачесаны назад.
— Мы ищем Беньямина, — сразу перешла к делу Анна-Мария, — хотели с ним поговорить. Он дома?
— Что вам от него надо?
— Поговорить с ним, — повторила Анна-Мария.
— О чем? — Теперь голос Кристин звучал раздраженно.
— Его отец пропал без вести, — терпеливо пояснил Свен-Эрик. — Нам надо задать Беньямину несколько вопросов.
— Его нет дома, — отрезала Кристин.
— И вы не знаете, где он? — не сдавалась Анна-Мария.
— Нет, но сейчас вы должны искать Стефана, — напомнила полицейским фру Викстрём.
— Можно взглянуть на комнату Беньямина? — спросила инспектор Мелла.
Кристин Викстрём устало моргнула.
— Нет, нельзя.
— Тогда просим извинить нас за вторжение, — вежливо сказал Свен-Эрик и направился к выходу, увлекая за собой свою напарницу.
— Черт! — выругалась Анна-Мария, когда они выезжали за ворота дома священника. — Насколько же надо быть глупой, чтобы не позаботиться об ордере!
— Высади меня здесь, а сама во весь дух гони за ордером, — предложил Стольнакке. — Я пока прослежу за ней.
Инспектор Мелла остановила машину.
— Поторопись, — еще раз напутствовал ее Свен-Эрик, а сам поспешил обратно к дому священника.
Он спрятался у ворот за кустом рябины. Отсюда просматривалась и входная дверь, и дымоход. «Если труба задымится, я войду в дом», — решил Стольнакке.
Через пятнадцать минут показалась Кристин Викстрём, успевшая сменить халат на джинсы и рубашку. Она несла на помойку какой-то пакет. Открывая крышку мусорного бака, Кристин оглянулась и увидела Свена-Эрика. Ему ничего больше не оставалось, как подбежать к ней и протянуть руку.
— Дайте мне это, — потребовал он.
Она молча протянула ему пакет. Стольнакке заметил, что фру Викстрём успела причесаться и подкрасить губы. Вдруг из глаз ее потекли слезы. Она не изменилась в лице и не сказала ни слова, просто заплакала, как будто чистила лук.
Свен-Эрик заглянул в пакет. Там лежали вырезки из газет со статьями о Мильдред Нильссон.
— Вот как? — удивился Стольнакке. — Где он сейчас, скажите мне?
— В школе, — ответила Кристин.
Она позволила инспектору обнять себя и зарыдала у него на плече.
~~~
— Ну и как ты себе это представляешь? — спрашивал Свен-Эрик, когда Анна-Мария парковала машину во дворе школы «Хёгалидскулан». — Что он убил сначала Мильдред Нильссон, а потом своего папу?
— Я ничего себе не представляю, — ответила она. — Но у него есть книга с тем же рисунком, что послали Мильдред. Вполне возможно, что послал он. И масса газетных вырезок о ее убийстве.
Ректором оказалась приятная женщина пятидесяти с лишним лет, немного полноватая, в юбке до колена, необычного покроя темно-синем пиджаке и с ярким платком, повязанным вокруг шеи. У Свена- Эрика при виде ее сразу поднялось настроение: он любил энергичных женщин.
Анна-Мария объяснила, кто им нужен, и попросила ректора действовать без лишнего шума. Женщина посмотрела расписание и позвонила нужному учителю.
Пока ждали Беньямина, она поинтересовалась, в чем дело.
— Мы полагаем, что он угрожал Мильдред Нильссон, священнику, которая была убита прошлым летом, — пояснила Анна-Мария. — И хотели бы задать мальчику пару вопросов.
Ректор покачала головой.
— Простите, но мне трудно в это поверить, — возразила она. — Беньямин и его друзья выглядят устрашающе: черные волосы и бледные лица, подведенные глаза, не говоря уже об одежде. В прошлом семестре один из его приятелей носил рубашку с изображением скелета грудного младенца!
Она рассмеялась и содрогнулась в притворном ужасе. Однако, заметив улыбку на лице Анны-Марии, вмиг стала серьезной.
— Но на самом деле это довольно безобидные дети, — продолжала ректор. — В прошлом году, когда Беньямин учился в восьмом классе, у нас с ним были небольшие проблемы, но сейчас я не задумываясь доверила бы ему присматривать за маленьким ребенком, если б такового имела.
— А что за проблемы были с ним в прошлом году? — поинтересовался Свен-Эрик.
— Он стал хуже учиться, и потом… он был, как вам сказать… — Ректор задумалась, подбирая нужные слова. — Они всячески демонстрировали свою исключительность, так вызывающе одевались… Мне кажется, таким образом они выносили наружу свое чувство отчужденности. Руки у Беньямина были все изрезаны, он имел привычку на уроках ковырять свои раны. Однако после Рождества он изменился. Сдружился с одной девочкой, они организовали группу… — Женщина улыбнулась. — Прошлой весной давали концерты здесь, в школе. Однажды поставили на сцене голову поросенка и рубили ее топором. Мне показалось, они делали это с большим наслаждением.
— Он умеет рисовать? — поинтересовался Свен-Эрик.
— Да, — не задумываясь ответила ректор, — в этом он мастер.
Тут раздался стук в дверь, и в кабинет вошел юноша. Анна-Мария и Свен-Эрик представились.
— У нас к тебе есть несколько вопросов, — сказал Стольнакке.
— Я не буду разговаривать с вами, — ответил Беньямин Викстрём.
