оккупационной армии и к запрету для СЕПГ высказываться по этому вопросу. Я сделал новую попытку:
— Я все это могу прекрасно понять. При каждой оккупации могут произойти такие случаи, особенно если принять во внимание теперешний состав советской оккупационной армии в Германии. Лучшие кадры погибли в 1941 году, большинство солдат теперь набрано из отдаленных деревень. Их еще не успели воспитать. Но все же об этих вещах можно было бы говорить откровенно. Я хочу одного: чтобы партия могла говорить об этом свободно и открыто, чтобы она пыталась это объяснить, чтобы она от этого отмежевалась и тем самым не допустила бы сильного падения нашего авторитета. Если мы об этом не будем говорить, заговорят другие и используют инциденты для всеобщей националистической травли.
Мой собеседник кивал головой и, по–видимому, соглашался с моими доводами. Однако он молчал.
— Вы же за последние полтора года много раз бывали в Москве. Неужели не было сделано даже попытки поднять там этот вопрос?
— Мы сделали одну попытку — у Сталина. И он снова замолчал. Но я не сдавался.
— И что же получилось?
— Сталин ответил русской пословицей, что в каждом стаде есть паршивая овца. Больше он ничего не сказал. Но когда один из нас начал говорить об этих вещах в более серьезном тоне и указал на возможные последствия — Сталин его прервал, сказав: «Я не допущу, чтобы марали честь Красной армии».
На этом разговор окончился.
Других щекотливых тем я не подымал, — но в это воскресенье в сентябре 1947 года я понял, насколько крепко мы прикованы к Советскому Союзу.
В сталинском аппарате обычно принято, чтобы партийный работник через каждые полтора–три года получал от партийного руководства новое назначение.
В течение двух лет я без перерыва готовил учебный материал для партии и читал доклады в Высшей партийной школе, в краевых школах СЕПГ и в Центральной школе ССНМ (в бывшей вилле Геббельса на берегу Богензее). Когда меня, в сентябре 1947 года, вызвали к себе мой непосредственный начальник Антон Аккерман и тогдашний начальник отдела кадров Франц Далем, я сразу подумал, что мне дадут новое партзадание. Оба сказали почти одно и то же:
— Партия считает необходимым расширить работу Высшей партийной школы имени Карла Маркса. В связи с этим поступило предложение командировать тебя на два года для усиления преподавательского состава нашей Высшей партшколы. Факультет ты можешь выбрать по собственному желанию. Согласен?
— Согласен.
Предложение меня обрадовало. Теперь, думал я, мне не нужно будет пропагандировать решения и мероприятия СЕПГ, теперь у меня будет возможность спокойно заняться теоретическими вопросами и отойти от политики сегодняшнего дня.
Высшая партийная школа находилась тогда в Либенвальде, приблизительно в 35 километрах на северо–восток от Берлина. Расположение зданий внешним видом чем?то напоминало мне школу Коминтерна в Кушнаренкове. Меня принял Рудольф Линдау, тогдашний директор Высшей партшколы. Я познакомился с ним в Москве, но тогда он носил имя «Пауль Гретц». Он был из числа немногих выживших ветеранов; в 1916 году он был членом оргбюро Союза «Спартак» и был членом компартии Германии со дня ее основания. В советской эмиграции он занимался, главным образом, подготовкой издания истории компартии Германии.
Рудольф Линдау принял меня по–дружески и посвятил в работу партшколы:
— До сих пор мы проводили шестимесячные курсы; теперь начнем первые двухгодичные курсы. Но и шестимесячные курсы — правда, с несколько измененным профилем — будут продолжаться.
— Что?то вроде сокращенных двухлетних курсов?
— Нет, есть существенная разница: на двухгодичных курсах мы хотим из молодых, способных товарищей, пришедших к нам после 1945 года и окончивших районные и краевые партшколы создать теоретически подкованных, ответственных партработников. Шестимесячные же курсы, в первую очередь, задуманы для товарищей с партийным стажем, занимавших посты в КПГ и СДПГ до 1933 года. Мы хотим познакомить их с новыми политическими задачами и улучшить их теоретическую подготовку. Особое внимание мы уделяем товарищам из Западной Германии.
— Из Западной Германии?..
— Да. Приблизительно двадцать пять процентов наших курсантов как на двухгодичных, так и на шестимесячных курсах — из Западной Германии; мы взяли их обучение на себя. Они находятся здесь под другими фамилиями, разумеется, так же как и четверо норвежских товарищей, обучение которых взяла на себя наша партия, так как у норвежской компартии есть только курсы по субботам и воскресеньям.
Рудольф Линдау показал мне богатую библиотеку и повел затем в «отдел учебных пособий», в котором несколько сотрудников как раз печатали на гектографе учебные материалы.
— Здесь печатаются все учебные материалы для наших курсантов, — объяснил он. — Перед каждым докладом курсанты получают отпечатанные на гектографе тезисы доклада, в которых указывается также обязательная литература по данной теме. После лекции им выдается учебный материал по данному докладу, который они могут прорабатывать в читальне или в своих комнатах в индивидуальном порядке. На следующий день, — иногда им дается и больше времени, — проводится трехчасовой семинар. Каждые три месяца пишутся экзаменационные работы, а по окончании семестра проводятся письменные и устные экзамены по каждому предмету.
Сотрудники показали мне некоторые гектографические материалы. На первой странице каждого материала находилась отметка крупным шрифтом: ТОЛЬКО ДЛЯ ВНУТРИШКОЛЬНОГО УПОТРЕБЛЕНИЯ.
В конце материала значились имена партийных работников, ответственных за выбор материала, корректуру и редакцию. Таким образом, легко было отыскать виновников возможных политических промахов. Учебные материалы, источники и цитаты для определенной лекции часто составляли десятки густо исписанных на машинке страниц. Программа же лекций была почти всегда ограничена короткими тезисами данной темы.
Вот пример тезисов по лекции в высшей школе СЕПГ:
Только для внутришкольного употребления
Ф. 1–43–Д-1–9-48
Философия.
Программа лекции:
Диалектика и формальная логика
Значение темы для понимания сущности диалектических противоречий и диалектического метода.
Ссылки на классиков по этому вопросу. Энгельс о формальной логике как о части философии. Ленин об ограниченности формальной логики и о единстве существа диалектики, логики и теории познания. В каком смысле оправдана и необходима формальная логика? Разница между диалектическим противоречием и абсурдом. Различные виды диалектических противоречий, различные стороны, тенденции, силы и явления, переходы, движение, неосновательность, антиномии и т. д.
Противоречие в свете современной науки (структура атома, двойственная природа света и материи).
Недостаточность законов логики как критериев истины.
Практическое значение взаимосвязи диалектики и формальной логики (единство многообразия, эластичность, подвижность, абсолютность с определенностью, ясность и глубина в диалектике).
Ответственный: Виктор Штерн.
Читал: Ганс–Иоахим Менке.
