действительно, через два месяца после этого было объявлено о создании «Национал–демократической партии Германии» и «Крестьянской демократической партии Германии». Обе имели своей целью ослабление существующих буржуазных партий (Христианско–демократического союза и Либерально– Демократической партии) и расщепление сил, стоящих вне СЕПГ.
Этот инструктивный доклад Ульбрихта подготовил нас. Уже в середине апреля, к той перемене политического курса, которая радикально изменила всю жизнь советской зоны летом и осенью 1948 года. Теперь были сняты все «тормоза», которые были в силе до конца 1947 года, принимая во внимание ситуацию в остальной Германии и связи с западными союзниками.
С началом провозглашенной Ульбрихтом «новой фазы» на повестке дня оказалась «народная демократия», — система, развивавшаяся в государствах Восточного блока. До весны 1948 года определение содержания и существа понятия «народная демократия» было одной из «неразрешенных проблем», для которых еще не поступало официальных руководящих указаний. Поэтому можно себе представить наше напряжение, когда через несколько дней после доклада Ульбрихта Рудольф Линдау сообщил:
— Послезавтра товарищ Тюльпанов, политический советник при Советской Военной Администрации прочтет у нас доклад на тему о «народной демократии».
Полковник Тюльпанов изучал в Ленинграде философию. После этого был в течение многих лет видным партийным работником. Доклад он читал по–немецки.
Несмотря на то, что перед ним лежала рукопись, он говорил многое свободно, не заглядывая в нее. Более половины своего шестичасового доклада он посвятил анализу происхождения народной демократии. Тюльпанов говорил подробно о «двух признаках зарождения народных демократий» (наличие Советского Союза и общая борьба против фашизма), о «двойственном характере народно–демократической революции» (так как она одновременно и национальная и демократическая революция) и об особенностях классовых сил (союз рабочего класса, крестьянства, интеллигенции, мещанства и патриотически настроенной части буржуазии). После этого наступило самое решающее. До сих пор мы рассматривали народные демократии — политическую систему стран Восточного блока, — как «прогрессивную» или как «реальную» демократию. Но теперь Тюльпанов разъяснил, что народно–демократическая революция, «если она протекает беспрепятственно, должна неукоснительно перейти в революцию социалистическую».
Народная демократия является переходной формой, создающей предпосылки для социалистического развития. Классовая борьба в народно–демократических странах протекает в особых, новых формах. «Можно было бы говорить о классовой борьбе сверху и снизу», так как партия располагает для ведения борьбы аппаратом власти. Народная демократия это «демократическая диктатура рабочих и крестьян», которая реализуется в форме коалиционного правительства.
— Если буржуазии удавалось проводить свою диктатуру в форме коалиционных правительств, то нам это удалось сегодня провести в обратном порядке, — воскликнул Тюльпанов. — Предоставим буржуазии бороться против государства.
Народная демократия разовьется в диктатуру пролетариата не через новую революцию, а посредством последовательного развития, для которого, однако, необходимо создание единой партии.
С окончанием народно–демократической революции начался, тем самым, процесс превращения этой революции в революцию социалистическую.
Особенно интересными были его замечания о положении в различных восточноевропейских странах весной 1948 года:
— Если мы представим себе реку, один берег которой назовем буржуазной, капиталистической демократией, а другой берег — социалистической формой государства, то мы могли бы сегодня сказать, что Югославия уже достигла другого берега, Болгария делает последние взмахи, чтобы его достичь, Польша и Чехословакия находятся на середине реки, за ними Румыния и Венгрия, проделавшие треть пути, в то время как советская зона Германии сделала только несколько движений, отплывая от буржуазного берега.
Я вспомнил о замечании Миши Вольфа, что Тюльпанов уже осенью 1947 года в узком кругу выступал против аккермановского тезиса, и ждал с напряжением, что он скажет на тему о различных путях к социализму.
Теперь, в середине апреля 1948 года, Тюльпанов, очевидно, счел своевременным уже в более широком кругу, хотя и осторожно, но сузить тезис о различных путях к социализму.
— Существуют специфические формы, отвечающие национальным условиям. Формы и методы могут быть различными, но содержание будет и должно быть всегда одинаковым… Опыт показал, что нет никакого специфического национально–болгарско- го, национально–югославского, национально–польского, никакого особого венгерского или словацкого пути для перехода в социализм [22].
Его доклад вызвал множество вопросов и он согласился обсудить с доцентами и лекторами школы еще несколько «дополнительных» тем и ответить на вопросы.
Через полчаса мы сидели с Тюльпановым в кабинете директора. Нам было сказано:
— Все, о чем здесь говорится, предназначено только для информации преподавателей и не должно выноситься на семинары.
Тюльпанов намекнул на предстоящее обострение международных отношений и на «быстрое политическое развитие событий» в советской зоне. Наконец, он начал оживленно рассказывать о подготовке к созданию новой партии.
— По инициативе СВАГ мы провели ряд расследований дел бывших членов и ответственных работников нацистской партии и пришли к убеждению, что там есть силы, которые можно использовать и которые неплохо было бы включить в существующие массовые и партийные организации. В настоящее время освобождается из заключения целый ряд бывших нацистов, с частью из них я вел продолжительные беседы. Чтобы активизировать эти силы, нами было внесено предложение рекомендовать создание партии, в которой бы эти силы сконцентрировались, объединились и смогли бы стать полезными для дальнейшего развития зоны. Партия будет, вероятно, называться национал–демократической партией.
В заключение он добавил:
— Этим силам надо будет дать в зоне достаточно большую возможность развития.
И в этой области мы, очевидно, находились на «новом этапе».
Национал–демократическая партия начала свою открытую деятельность приблизительно через два месяца, 16 июня 1948 года. Когда я вскоре после этого гулял по Клейн–Махнову со знакомым доцентом, мы увидели в непосредственной близости Высшей партшколы первый плакат этой новой партии. Мы увидели лозунг, напечатанный огромными буквами: «ПРОТИВ МАРКСИЗМА — ЗА ДЕМОКРАТИЮ!» Внизу, мельчайшим шрифтом были набраны слова: «С разрешения СВАГ», которая этот плакат не только разрешила, но, очевидно, даже рекомендовала…
Через несколько недель после доклада о «народной демократии», полковник Тюльпанов снова был у нас, но на этот раз не как докладчик. Он приехал для встречи с представителями ЦК иностранных компартий, среди которых находились также австрийский, чехословацкий и норвежский представители. От Центрального секретариата СЕПГ присутствовали, среди других, Пик и Далем, от Высшей партшколы — Рудольф Линдау и два преподавателя, один из которых был я. Члены ЦК из других стран сообщали в сжатой и непринужденной форме о положении на их участках.
В конце заседания Вильгельм Пик произнес несколько слов благодарности в адрес полковника Тюльпанова и советских оккупационных войск. Не успел он закончить, как Тюльпанов, с вежливой улыбкой, заметил:
— Товарищи, для меня большая честь, что наш товарищ Пик такого высокого мнения о советских оккупационных войсках, но я все же хотел бы сказать, что советские оккупационные войска допустили невероятно большое количество серьезных ошибок, которые, к сожалению, очень трудно исправить. Как единственное оправдание я могу сказать, что нам никогда до этих пор не приходилось проводить социалистической оккупации. Социалистическая оккупация была для нас чем?то совершенно новым. Я думаю, что в этом кругу я могу выразить уверенность, что если наши враги в будущем вынудят нас снова проводить социалистическую оккупацию, то на основании опыта в Германии, мы проведем ее лучше.
Задумчиво направился я домой, озабоченный новым понятием «социалистическая оккупация», — которое было произнесено Тюльпановым как нечто само собой разумеющееся. Это уже не был 1946 год и я
