на немецком языке. Наша мокрая одежда была развешена для просушки, а нам предложили горячего чая.
Мой проводник собирался уже через несколько часов возвращаться.
— А вы? — спросила меня хозяйка. Я молчал, но он ответил за меня:
— Его надо доставить в Подмокли. Там его ждет друг, который будет ему помогать дальше.
— Когда вам надо быть в Подмокли?
— Между двенадцатью и двумя часами дня.
— Это вряд ли возможно, так как на этих днях прервано автобусное сообщение с Подмокли.
Это было для меня тяжелым ударом. Все мои мысли были направлены только на то, чтобы благополучно добраться до Подмокли.
— Разве нет никакой другой возможности? Хозяйка задумалась.
— Тут один из местного комитета Народного фронта собирается ехать на санях в Теплице. Может быть, удастся устроить, чтобы он вас взял. Оттуда вы могли бы поездом доехать до Подмокли.
Перспектива была не из приятных, к тому же очень рискованная, но другого выбора не было. Вдруг в дверь постучали.
— Сюда, — прошептала она. Прежде, чем я понял, в чем дело, мы стояли в маленькой кладовой.
Посетитель вошел в комнату и стоял совсем близко от двери, за которой мы скрылись. Опять потянулись мучительные минуты. Наконец он ушел.
— Я должен попасть в Подмокли, — повторял я все время. Дочь хозяйки ушла, чтобы разузнать о возможностях поездки.
Наконец через час она вернулась.
— Человек из Народного фронта согласен подвезти до Теплиц мою мать и знакомого, который гостит у нас. Это вы, — обратилась она ко мне, улыбаясь.
Я думал о предстоящей поездке со смешанным чувством, тем более, что я ни слова не говорил по– чешски. Но хозяйка меня успокоила:
— Не бойтесь, это очень молчаливый человек, он ничего не будет спрашивать. Вы должны только с ним поздороваться, а потом попрощаться.
Следующий час я занимался тем, что учил наизусть двадцать важнейших чешских слов. Через час это мне, наконец, удалось.
— Это правильно, — «насхледаноу»?
— Прекрасно! Вы уже говорите, как настоящий чех.
Когда сани подъехали, я поздоровался с местным партийцем по–чешски. Это прошло удачно, он ничего не заподозрил.
Через час мы были в Теплице.
— Насхледаноу! — сказал я на прощанье так уверенно, как будто всю жизнь иначе не прощался.
Через несколько минут поезд уже шел на Подмокли. Счастье, казалось, улыбалось мне. Скоро я встречу знакомого: он должен ждать меня справа от выхода из вокзала. Тогда все пойдет легче.
На перроне было написано большими буквами: «Подмокли».
С хозяйкой, все еще меня сопровождавшей, я поспешно вышел из вокзала.
Моего знакомого не было!
Я посмотрел на часы. Половина шестого. Почти четыре часа прошло после условленного срока.
— Может быть он ушел на минуту и скоро вернется, — успокаивала меня моя спутница. Полтора часа мы ходили по городу, все время возвращаясь к вокзалу.
Моего знакомого не было. Что делать теперь?
— Я поеду назад, — сказала моя спутница. Она выполнила свое задание и привезла меня в Подмокли. Я не обижался на нее за то, что она меня покидала.
Я обменял у нее немного денег и теперь у меня было достаточное количество чешских крон, чтобы чувствовать себя до некоторой степени уверенно.
Полчаса ходил я еще перед вокзалом взад и вперед, раздумывая и не зная, что предпринять.
После этого я решил ехать в Прагу самостоятельно. Когда я стоял перед указателями на чешском языке и довольно беспомощно старался разобраться в них, ко мне подошел железнодорожник и заговорил по– чешски.
— Я не говорю по–чешски и хотел бы вас попросить помочь мне. Я хотел бы купить билет на Прагу, — сказал я бегло по–русски.
Железнодорожник вежливо поклонился, показал мне дорогу к кассе и заказал там для меня билет.
— Поезд отходит через три минуты.
Так же вежливо проводил он меня на перрон. Поезд почти сразу отошел. Через несколько минут я погрузился в глубокий сон, впервые за эти, богатые событиями, сутки.
— Прага, — толкнул меня один из пассажиров.
Я вышел вместе со всеми. Было половина одиннадцатого вечера.
Сейчас в моей голове было только одно: название улицы и номер дома. Это был пражский адрес на тот случай, если встреча в Подмокли не состоится. Я был немного знаком с городом по моей поездке в 1947 году. Найти улицу было не трудно.
Чем ближе я подходил к дому, тем больше росли мои надежды. Еще несколько минут и я свяжусь с друзьями, которые мне помогут добраться до Белграда.
Вот она! Спасительная квартира!
Я постучал. — Ответа нет.
Еще раз. — Никакого ответа.
Стучу снова и снова. Напрасно.
Теперь мое положение стало совсем серьезным. Я был Праге совсем один. Чешских денег у меня было сравнительно мало, у меня не было никого, к кому я мог обратиться и, самое главное, время близилось к полночи.
Что делать?
Идти в отель? Невозможно. Я не говорил по–чешски и у меня не было чешских документов. О внезапном появлении иностранца немедленно сообщили бы «куда следует».
Ходить целую ночь по городу? Очень опасно. Особенно после двенадцати часов ночи на меня могли легко обратить внимание и потребовать документы.
Поехать в пригород и там переночевать у крестьянина? Для этого было уже слишком поздно.
Я судорожно пытался вспомнить все инструкции, которые мы получали в школе Коминтерна, проходя предмет «Нелегальная работа». Но инструкции, что ты должен делать во время побега в одиннадцать часов ночи, без денег, без документов, в столице страны, языка которой ты не знаешь, — такой инструкции мы тогда не получали.
Через несколько минут я принял решение. Сначала надо было выйти из безлюдных кварталов, туда, где много людей. Там я должен найти, даже с риском, место для ночевки.
Лучше всего идти еще раз на вокзал. Когда я туда прибыл, то было уже без четверти двенадцать. Здесь я чувствовал себя уже увереннее. Я не был одинок.
Только что начала меня эта мысль успокаивать, как я, взглянув случайно в зал ожидания, увидел, что два чехословацких милиционера проверяют документы.
Мои нервы напряглись до предела. Спокойствие! Спокойствие, только не показывать, что волнуешься! Совсем медленно я направился в уборную и заперся там. Конечно, я знал, что и там я не в безопасности. Но я мог быстро просмотреть мои карманы и уничтожить все, что могло бы вызвать подозрение во время возможного контроля.
В дверь постучали. Голос что?то крикнул по–чешски. Открыв, я увидел, что, к счастью, это был не милиционер, а железнодорожник. Я взялся за голову и инстинктивно заговорил по–русски:
— Извините, мне стало дурно. Наверно выпил лишнего. — Железнодорожник ухмыльнулся и проводил меня к выходу.
Я ушел от проверки. Но сколько их еще будет этой ночью?
На ступеньках, ведущих в здание вокзала, я закурил. Рядом со мной стоял человек средних лет. Я молча протянул ему сигарету. Он взял и что?то сказал по–чешски.
