«национал–социализм». Сразу же после звонка загорелась красная лампочка и Ли Вейнерт протрубила в эфир:
— Говорит радиостанция национал–социализма.
Это было ужасно, и судьба Ли Вейнерт была бы решена, если бы она работала на Московском радиоузле. К счастью эта оплошность не имела для нашей радиостанции тяжелых последствий.
Перед началом передач было принято делать пробу, чтобы проконтролировать техническую проводку. Было разрешено говорить из любого текста, так как все равно это не попадало в эфир. Однажды, когда я делал подобную пробу, мне захотелось прочесть мое обращение на английском языке:
«Внимание, внимание! Говорит радиостанция Национального комитета «Свободная Германия»! Мы говорим от имени немецкого народа! Мы призываем к спасению государства».
Когда я вышел из студии, меня встретила женщина–инженер с побледневшим лицом: моя пробная фраза пошла эфир …
— Что теперь будет? — прошептала она, страшно взволнованная. Мне было также не по себе. Как и все редакторы, я предполагал, — имея на это основание, — что наши передачи внимательно подслушиваются западными союзниками в Лондоне и Нью–Йорке. Что же подумает служба подслушивания в Лондоне и Нью–Йорке, когда услышит нашу передачу на английском языке?
Но самые неприятные минуты моей работы на радиостанции я пережил несколько недель спустя.
Я удобно уселся в нашей маленькой студии и уже загорелась красная лампочка, как вдруг я увидел около микрофона маленькую мышку. «Внимание, внимание, говорит радиостанция «Свободная Германия» — начал я. Мышка посмотрела на меня с интересом. Она находилась на одном уровне с моим ртом на расстоянии каких?нибудь 40 см и могла бы в любой момент прыгнуть мне в рот.
Пока я читал последние известия, мышь сидела спокойно. Медленно я начал протягивать руку к выключателю, чтобы в крайнем случае прекратить передачу. Если мышь зашевелится, я сразу же выключу.
Наконец передача окончена!
— Мышь, — закричал я и выбежал из студии. Оба инженера выскочили навстречу и мы сообща выгоняли мышь веником, в то время как по радио передавали соображения одного генерала, старавшегося доказать всю бесперспективность войны для национал–социалистов. Но и наши попытки поймать мышь были столь же бесперспективными. Однако нам хоть удалось прогнать ее веником из студии.
Работа на радиостанции доставляла мне много радости, она приносила мне также в некотором отношении и большую пользу: так между передачами я мог слушать сколько угодно и какие угодно иностранные радиостанции. Это была привилегия, которой удостаивались лишь немногие, так как с началом войны у населения были отобраны все радиоприемники.
Как только я кончал передачу, я сразу же устремлялся к приемнику, чтобы слушать иностранные радиостанции. Нацистские радиостанции меня не интересовали, в большинстве случаев я включал лондонское БиБиСи. Вскоре я открыл одну союзную радиостанцию, которую я впоследствии всегда слушал — это была «Солдатская западная радиостанция» («Soldatensender West»), находящаяся где?то в Англии. Она удачно соединяла антигитлеровскую пропаганду с танцевальной музыкой. Врывавшийся среди музыки комментарий «Здесь высказывается один товарищ о текущем моменте», был всегда пропагандистски хорош. Я и тогда считал эти передачи исключительно интересным, примером эффективной радиопропаганды.
Мой новый начальник Антон Аккерман был человеком совершенно иного типа, чем Рудольф Гернштадт. Он часто по–дружески справлялся о том, как мне нравится новая работа и вскоре привлек меня к совместной работе в редакции.
— Если ты хочешь, то можешь присутствовать и на редакционных совещаниях. Ты будешь тогда иметь полное представление обо всем и, может быть, скоро сможешь и сам писать статьи и комментарии.
Я, конечно, согласился, и с тех пор, вплоть до окончания войны, всегда принимал участие в заседаниях.
В отличие от самодержавного руководства Гернштадта в редакции газеты, в радиостудии существовал настоящий рабочий коллектив.
Антон Аккерман, который руководил редакцией и писал самые важные комментарии, никогда не держал себя, как начальник, но в то же время пользовался настоящим авторитетом. Он обладал, вне всякого сомнения, гораздо большими способностями, чем все его сослуживцы.
Аккерману тогда не было еще и сорока лет. Родился он в декабре 1905 года в Тальгейме, сначала принимал участие в движении молодежи, а в 1926 году вступил в коммунистическую партию. Вскоре после этого он работал в округе Плауэн/Цвикау, откуда, благодаря своим выдающимся способностям, был направлен в 1928 году в Москву для получения политического образования. В октябре 1935 года, на так называемой Брюссельской конференции он был избран в Центральный комитет и в Политбюро КПГ.
Во время гражданской войны Аккерман находился в Испании и в 1940 году вернулся в Советский Союз. Там он подписал воззвание коммунистической партии Германии, декларацию к немецкому народу, воззвание, выпущенное в связи с созданием Национального комитета «Свободная Герма- ния» и был непосредственно после создания Национального комитета назначен заведующим радиостанцией.
Ежедневные военные комментарии составлял Курт Фишер, который в молодости вступил в коммунистическую партию Германии и провел большую часть своей жизни в Советском Союзе. Он не принадлежал к официальному партийному руководству и, казалось, имел мало связи с немецкой партией. Даже будучи работником Национального комитета он жил не в «Люксе». В Советском Союзе он избрал военное поприще, говорили даже, будто он окончил Академию генерального штаба Красной армии и часто выполнял, в Китае, например, особые задания. Он любил все держать в секрете и легко раздражался. Чувствовалось, что трудно ему было порой сдерживаться и подчиняться Аккерману. Мне часто думалось тогда: «Не хотел бы я быть подчиненным Фишера, если бы он имел власть в своих руках». Мои опасения оправдались. После 1945 года Фишер был назначен министром внутренних дел Саксонии, где он использовал свое положение не только для бесцеремонных преследований инакомыслящих, но и для личного обогащения и устранения противников, казавшихся ему опасными.
Большую часть коротких комментариев на другие темы составлял Фриц Эрпенбек, способный и многосторонне образованный журналист, который написал в Советском Союзе новеллу о Первой мировой войне «…но я не хотел быть трусом», и имевший большой успех роман «Основатели». После 1945 года Эрпенбек работал, как свободный журналист, в разных газетах и журналах, а впоследствии был назначен заведующим отделом «Изобразительного искусства и музыки» в комиссии по делам искусства советской зоны.
В то время как Фишер и Эрпенбек преимущественно занимались редакционной работой в нашей «городской редакции», Макс Кейльсон, — впоследствии главный редактор Берлинской газеты СЕПГ «Вперед» («Vorwarts») и Густав фон Вангенхейм, после 1945 года временный интендант Немецкого театра, — осуществляли связь между радиоредакцией и официальным Национальным комитетом в Луневе. Наконец, в состав редакции входили Лоре Пик, дочь Вильгельма Пика, вначале составлявшая передачи, а позже принимавшая уча стие в редакционной работе, и Ганс Мале. Он записывал своим приемником на пластинку составленные в Луневе передачи. Для связи между Национальным комитетом в Луневе и радиостанцией на Шаболовке в нашем распоряжении находились две американские автомашины.
Актуальный материал — информация и комментарии дня — составлялись в нашей городской редакции на Обуха ул. 3 (видно, имеется в виду ул. Обуховская, №3 –
Система работы наших сотрудников в Луневе была различной. Иные составляли статьи по собственной инициативе, другие просили предоставить ид материал для тем, согласованных с нашими сотрудниками. В общем, — насколько я мог судить по собственным наблюдениям, — работа была дружная и плодотворная. В те времена, 1943–1945 годы, все наши редакторы, и больше всего сам Аккерман, высоко ценили честную, дружную совместную работу.
Лишь в исключительно редких случаях в радиокомментарии, составленные генералами и офицерами из Национального комитета, наша радиоредакция предлагала внести некоторые изменения, которые, однако,
