— Алло! — сказал женский голос — Ну, как вы чувствуете себя? Лучше?
— А кто говорит?
— Это Дженни Тиролф — медленно ответил голос чувствовалось что девушка улыбается — Я подумала, дай-ка позвоню, поздороваюсь и узнаю, как вы. Хорошо ли провели Рождество?
— Очень. Спасибо. Надеюсь, что и вы повеселились.
— Да, конечно. Были мои родители и Грег. Очень по-домашнему.
— Ну что ж, на Рождество так и должно быть А снегом вас тогда не завалило?
— Тогда? Меня сейчас завалило. А вас?
Он засмеялся
— Я в городе. Мне, пожалуй легче.
— Завтра утром меня откопают. Восемь долларов за работу. Это уже третий раз. Ну и зима! Хорошо еще телефонный кабель не повредило, а вот электричества всю ночь не было.
Наступило молчание. Роберт не знал, что сказать У него промелькнула мысль что он не послал ей цветы на Рождество, хотел было, но передумал. Так ничего и не послал.
— Судя по голосу, депрессия у вас прошла — сказала она.
— В общем-то, да.
— Я тут подумала, может, вы как-нибудь приедете пообедать? Как насчет среды?
— Спасибо, но… почему бы мне не пригласить вас? Не хотите ли пообедать со мной в ресторане?
— С удовольствием.
— Здесь поблизости есть два неплохих. Знаете «Золотые цепи» в Кромуэлле?
— «Золотые цепи»?
— Это название гостиницы. И там есть ресторан. Я слышал, очень хороший. Может, встретимся там?
— Идет.
— В семь?
— Отлично, в семь.
Ее звонок привел Роберта в хорошее настроение, которое длилось несколько минут, пока он не подумал: она придет с Грегом, и Грег заявит о нем в полицию. Потом он отмел эту мысль Непохоже это на нее, не может она быть так расчетлива. Роберт был доволен, что без всяких колебаний пригласил ее в ресторан, а не согласился идти к ней. Это придавало их свиданию менее обязывающий характер.
В среду вечером прошел дождь, смочил снег, выпавший десять дней назад дороги обледенели и ездить стало опасно. Роберт подумал, что она наверно, опоздает или позвонит и скажет, что не может прийти вообще, но она не позвонила и появилась в «Золотых цепях» ровно в семь Роберт ждал ее в вестибюле, где была лестница красного дерева, ковры, зеркала, висели картины, так что вестибюль напоминал холл частного дома. На Дженни были зимние сапоги, в руках она держала туфли на высоких каблуках и переобулась, опершись на него, прямо возле гардероба.
— Безобразие! — сказала она извиняющимся голосом.
Их привели к столику, который был расположен в приятной близости к камину. Роберт предложил коктейль, и Дженни выбрала «Манхэттен». На ней было черное с голубым платье, Роберту оно показалось немного старомодным и слишком скромным. В ушах были серебряные серьги в виде полушарий. В первые пятнадцать минут их разговор состоял из сплошных банальностей («Ах, только «фольксваген» и может проехать в эту слякоть», — сказала Дженни). Роберта раздражал запах одеколона исходившего от его волос: он только что подстригся и не успел остановить парикмахера который обдал его струей из пульверизатора. От то и дело встречался глазами со взглядом Дженни, она всматривалась в него, но какие мысли ее волновали, он не мог бы сказать, и их беседа не давала ответа на этот вопрос. Дженни болтала о своей семье в Скрентоне, о своем старомодном отце, который не хотел, чтобы дочь поступала в колледж, и настоял на том, чтобы вместе с социологией она изучала бизнес. Она спросила Роберта где он учился. В Колорадском университете. «Но кончил только в двадцать четыре из-за денежных затруднений», — сказал Роберт. А на самом деле из-за депрессии, которая началась у него в девятнадцать лет, через год после того, как мать вторично вышла замуж. Роберт считал это время черным периодом в своей жизни и несколько его стыдился. Он сломался, потому что ему казалось, что сломалась его семья, хотя, по сути дела, он одобрял замужество матери и ему нравился ее второй муж. Отец Роберта слишком много пил, не умел обращаться с деньгами, и только терпение матери сохраняло семью — они жили втроем, ни братьев, ни сестер у Роберта не было — потом, когда Роберту исполнилось семнадцать, отец погиб в автомобильной катастрофе. Но ничего этого Роберт Дженни рассказывать не стал.
— Сколько вы собираетесь прожить в Лэнгли? — спросила она.
— Не знаю. А что?
— Просто вы не походи на человека который решил остаться тут надолго. Вам должно нравиться в большом городе.
Роберт подлил ей немного вина так что получилось ровно полбокала Он сообразил, что надел золотые запонки, которые Никки подарила ему на первую годовщину свадьбы, и одернул рукав, чтобы их спрятать.
— А где вы с Грегом собираетесь жить, когда поженитесь?
— Знаете, Грегу нравится Трентон. Из деловых соображений. По сравнению с Принстоном он отвратителен, но в Пристоне жизнь дороже. Грег присмотрел дом в Трентоне, и, наверно, мы переберемся туда с первого июня.
— А вам он нравится, этот дом?
Она долго молчала а потом ответила серьезно:
— Видите ли, дело в том, что я вообще не уверена следует ли мне выходить за Грега
— Вот как! Почему?
— Я не уверена, что по-настоящему его люблю.
Роберт не знал, что и сказать на это. Дженни кончила есть.
— Я не выйду за него, — объявила она.
— Когда вы это решили?
— Сразу после Рождества — она раздавила в пепельнице тлеющий кончик сигареты.
Подошел официант убрать тарелки и взять заказ на десерт. Роберту не хотелось десерта, но в меню усиленно рекламировали домашний яблочный пирог, и когда он предложил его Дженни, та согласилась и он попросил принести две порции пирога и кофе.
— Послушайтесь моего совета, — сказал он, — отложите свадьбу на несколько месяцев. Может быть вам не нравится то, что Грег вас торопит.
Дженни слегка нахмурила тонкие брови.
— Отсрочка ничего хорошего не даст. Я говорю о том, что знаю наверняка.
— Вы уже сказали об этом Грегу?
— Да, но он считает, что я передумаю. Я поговорила с ним между Рождеством и Новым годом.
Принесли пирог и кофе. Роберт заказал два «корвуазье». «Кончится тем, что она все-таки выйдет за Грега», — подумал он.
— Можно я задам вам не очень скромный вопрос? — спросила Дженни.
— Думаю, можно. Что вы хотите спросить?
— Вы уехали из Нью-Йорка из-за какой-то девушки?
Роберт взглянул на нее. Он даже глазом не моргнул.
— Нет. Из-за разногласий на службе. А кроме того, дом, где я жил, должны были снести.
Больше Дженни ни о чем не спрашивала Она поняла, что он сказал неправду, Роберт это почувствовал. Они молча допили коньяк.
— Давайте уйдем? — предложила она.
— Да, конечно, — Роберт оглянулся, ища глазами официанта
Расплатившись по чеку у выхода он вернулся к столику и оставил чаевые.
Возле гардероба Дженни снова переобулась в сапоги. Он подал ей пальто.
— Может, проедемся? — предложила она
— Пожалуй, — сказал он, удивившись — В вашей машине или в моей?
