живет очень скромно, без всяких затей. По-видимому, нет такой науки, в которой он не выказывает себя знатоком. И при этом в нем чувствуется человек справедливый и порядочный, обладающий всеми достойными уважения качествами человеческой натуры. Демонстрируя свои многочисленные таланты и возможности, он проводил в моем присутствии некоторые опыты, наиболее примечательными из которых, на мой взгляд, было превращение железа в какой-то чудесный металл, напоминающий золото и очень пригодный для изготовления ювелирных изделий. Достойны упоминания и опыты по крашению и дублению кож, которые после обработки выглядят столь совершенными, что с ними не могли сравниться сафьяны и юфть всего мира. Окрашенные им шелка элегантны и не имеет себе равных. Изделия из дерева, окрашенные им без применения индиго и кошенили, но только с помощью простых и дешевых веществ, поражают всепроницающей гаммой и переливом оттенков. Состав приготавливаемых им красок для живописи просто изумителен. Ультрамарин кажется квинтэссенцией лазурита. Следует упомянуть и о продемонстрированном им опыте по удалению стойкого неприятного запаха и превращение любого растительного масла из Неветты, Кольсата и других мест, где производят даже более худшие сорта, в замечательное прованское. Я лично убедился в высоком качестве продуктов, все опыты проводились в моем присутствии. Я подверг их самому тщательному осмотру и анализу – ведь всем понятно, какие огромные деньги может принести этот способ очистки. Затем обратился к графу с просьбой поделиться со мной секретом всех этих премудростей. Он охотно согласился, не требуя никакого особого вознаграждения, кроме условленной доли с будущей прибыли, если, конечно, дело дойдет до получения дохода. Как и всякое предприятие, связанное с внедрением новшеств, наш замысел казался несколько нереальным, поэтому вы должны согласиться со мной, что я был по возможности обезопасить себя, прежде всего, в двух, наиболее слабо проработанных, как мне казалось, вопросах: я опасался, как бы меня не одурачили, кроме того, я боялся слишком больших затрат. Чтобы избежать первой неприятности, я пригласил доверенного человека, в присутствии которого все эти опыты были повторены. Должен сознаться, что я ещё раз убедился в истинности и дешевизне этого способа очистки. Доверенный человек подтвердил мои соображения. Пытаясь обезопасить себя с другой стороны, я отправил господина де Зурмона (Сен-Жермен представился именно под этим именем) к одному добропорядочному и надежному торговцу в Турне,[139] у которого он сейчас и находится. Я в свою очередь через Неттина сделал кое-какие денежные вложения в это дело, к счастью, оказавшиеся совсем незначительными. Сам Неттин, его сын и зять из Валькирка, составили компанию, взявшуюся за осуществления всего проекта. Они постараются поставить дело таким образом, чтобы, получив прибыль, мы смогли развернуть предприятие в широком масштабе. Вы, во всяком случае, мы мало чем рискуем…'
– А вот выдержка из воспоминаний господина Тьебо. Читайте, читайте… – указал я Уиздому.
'… Сен-Жермен был элегантен и умен. Я бы сказал, он обладал некоей врожденной грацией, свойственной только благородным людям. Знание и согласие со светскими условностями было у него в крови. По слухам, знаменитый Калиостро, известный своими парижскими мистификациями и аферой, связанной с именем кардинала Рогана, являлся его учеником. Ученик, впрочем, так и не достиг уровня своего учителя, достойно окончившего карьеру, и постоянно соскальзывал на криминальную стезю, что в конце концов привело его в темницу римской инквизиции, где он и погиб… В свою очередь, жизнь Сен- Жермена показывает нам яркий пример человека мудрого и предусмотрительного, остерегавшегося нарушать правила общепринятого поведения или бросить вызов морали. Чудес о нем рассказывают великое множество, но все они не скандальны и не низменны…'
– Вот интересное замечание, – я отыскал выписки из воспоминаний господина фон Сипштайна.
'Как бы то ни было, Сен-Жермен во многих отношениях человек весьма примечательный, и, где бы он ни появлялся, всегда оставлял о себе самые благоприятные впечатления, добрые воспоминания и множество хороших дел. Сколько бедных отцов семейств, сколько благотворительных заведений было втайне облагодетельствовано им… Нет ни одного плохого или бесчестного поступка, им совершенного, поэтому он всегда внушал к себе симпатию, в том числе и в Голландии.'
– А здесь вы найдете выписки из одной любопытной книги, изданной в Германии в 1818 году.
Я помог Джонатану Уиздому перевернуть несколько пожелтевших от времени листов и указал на бумагу, на которой мелким почерком было выведено:
'Узнав о пребывании в Швабахе[140] чужеземца, весьма интересного и значительного, маркграф Бранденбург-Ансбахский не замедлил по весне пригласить его в Тройсдорф. Граф Цароги (именно под именем Сен-Жермен появился в Баварии) принял это приглашение при условии, что ему будет позволено жить по собственному его обыкновению – другими словами без излишней светской толкотни в приемной.
Он поселился в покоях нижнего этажа Замка, как раз под теми комнатами, в которых расположилась госпожа Клерон[141] и несколько других, приятных в общении персон. Уговорить графа Цароги отобедать даже с принцем было совершенно невозможно. Всего несколько раз он виделся с маркграфиней, изъявлявшей большое желание познакомиться с таким необычным человеком. Во время бесед граф почти всегда был изрекающей стороной, приятно говорлив и постоянно выказывал немалую осведомленность об окружающем мире и людях, населяющих его. Особенное удовольствие доставляли ему расспросы о его детстве и о матери, о которой он неизменно вспоминал со слезами на глазах и с чувством необыкновенным. По его словам выходило, что воспитывался он как принц.
Однажды Цароги показал маркграфу только доставленное курьером приглашение от графа Алексея Орлова, который возвращался из Италии. Письмо содержало известие о кратковременном пребывании Орлова в Нюрнберге и просьбу о встрече… Маркграф немедленно отправился с графом в указанный город, где их встретил сам Орлов. Он вышел им навстречу с широко распростертыми руками и крепко обнял графа Цароги, который впервые при маркграфе нарядился в форму русского генерала. При встрече граф Орлов несколько раз назвал Цароги 'Caro padre' и 'Caro amiko'.[142] Граф Алексей во всей возможной учтивостью принял маркграфа Бранденбург-Ансбахского и не однажды выразил ему признательность за его покровительство, оказываемое его достойнейшему другу.
В полдень был подан обед. Завязалась в высшей степени милая и непринужденная беседа, во время которой особое внимание было уделено недавней кампании в Архипелаге,[143] однако ещё больше – различным полезным усовершенствованиям и научным открытиям. Орлов показал маркграфу кусок какого-то трудно воспламеняющегося дерева, которое при нагревании мгновенно – без огня и дыма – превратилось в груду светлого пепла губчатой структуры.
После обеда граф Орлов позвал Цароги в соседнюю комнату, где оба провели достаточно много времени. Беседа на этот раз происходила конфиденциально… Один из слуг графа Орлова вышел из дома и направился к его карете. Слуга извлек из-под сидения объемистый кожаный мешок красного цвета и отнес его наверх… По возвращении в Ансбах[144] граф Цароги впервые предоставил маркграфу патент, скрепленный императорской печатью, удостоверявший, что он – русский генерал. Впоследствии гость признался маркграфу, что он вынужден пользоваться именем Цароги, а подлинным его именем следует считать Ракоци, и что он является единственным представителем этого рода и прямым потомком принца-изгнанника, некогда управлявшего Зибенбюргеном времен императора Леопольда'.[145]
– Вот ещё несколько документов. Потом, надеюсь, мы сможем перейти к обсуждению делового предложения, с которым я хотел обратиться к вам, Джонатан. В первую очередь, отрывок из письма посланника Франции в республике Нидерланды графа д'Аффри своему патрону, государственному секретарю по внешним сношениям герцогу Шуазелю. Письмо датировано 27 июня 1761 года:
'Господин герцог
Подлинное имя человека, называющего себя джентльменом Франш Конте, Линьер. Он же, по моему разумению, назывался ранее Монтиньи и появился в наших краях несколько лет назад, как раз в то время, что и хорошо известный вам граф Сен-Жермен. Они образовали некую компанию, в которой однако Сен- Жермен действует за кулисами и публично не показывается. Эта компания поставила себе целью создание гидравлических машин, пригодных для очистки фарватеров в портах, на каналах и реках. Компания выпустила акции, пытаясь таким образом обеспечить себя необходимым капиталом, без которого невозможно начать предприятие. В течение долго времени Линьер неоднократно уверял меня, что предлагал эту машину нашему министерству, но господин Белидор, соизволивший осмотреть её, дал
