– Значит, он действительно надумал разводиться.
– Я буду не первой трофейной женой.
Лазурная фыркнула.
– Ты понимаешь, что я имею в виду.
Тонкорукая покусывала ломтик жареной картошки.
– Ты на свадьбе будешь в белом платье или?…
– Нет, я думала про кремовый костюм. Ну, и один цветок. Может быть, обвязанная кремовой лентой лилия?
– В «Энн Тейлор» сейчас распродажа. Мне нравятся их платья.
– Хочешь, забежим, пока есть время?
– Подождите, а что вы думаете про красный цвет? Это не… Ну, не слишком…
Они подхватили свои подносы и направились к выходу, по дороге оглядев Джасмин с головы до ног. Ее отец оставил мать ради другой женщины. Они познакомились на работе, а через три месяца он уже собирал чемоданы. Тогда Джасмин решила, что их брак был не слишком крепким, и отчасти винила в этом мать. Но что она понимала в двенадцать лет? Теперь она знала, что иногда брак бывает крепче стали, а порой становится непрочным, как паутина. Если ткнуть в нее чем-то острым, она порвется. С родителями именно это и случилось.
Мать восприняла уход отца по-философски, и Джасмин это удивило.
– Так всегда и случается, – сказала она, потягивая «Кровавую Мэри» и пытаясь уйти от обвиняющего взгляда дочери. – Не знаю, можно ли это предотвратить. Это как рак. Некоторые живут всю жизнь монашками и умирают от рака. А другие пускаются во все тяжкие и живут долго, и, что самое главное, мужья любят их всю жизнь.
Положение улучшается, думала Тина. Может, этот наконец тот самый. Может, этот сумеет сделать следующий шаг. Он действительно попался. Постоянно звонит. Говорит нежности. Он на поводке, она это чувствует. Теперь-то она доведет все до конца. Тина разработала план сражения, главным орудием в котором станет платье. Оно будет таким сногсшибательным, таким эротичным, что ее любовник забудет не только о том, как его зовут, но и том, что у него есть жена. Она вошла в бутик Бетси Фишер на Коннектикут-авеню и отдала себя в умелые руки продавщиц. Сначала примерила выходной трикотажный костюм цвета фуксии, откровенно обтянувший ее выпуклый лобок. Потом плотно прилегающее белое шелковое платье с таким разрезом сзади, что он чуть не разделил ее на половинки. Остановилась на коричневом в обтяжку платье с небрежной шнуровкой на спине, которое превратило ее в желанный шоколадный сюрприз.
Нижнее белье она выбирала с особой тщательностью. Конечно, это будет «Секрет Виктории». Сливового цвета корсет, кружевные французские трусики, черные шелковые чулки и туфли, которым подходит только одно название – «трахни меня»: с длинными черными лентами, обхватывающими ногу от щиколотки до самого колена. Насчет макияжа она особенно не беспокоилась, зная, что ее главный козырь (по сравнению с его женой) – это все еще гладкая кожа. Чуть подвела глаза, мазнула румянами по щекам и подкрасила губы блеском кофейного цвета. Взъерошила волосы на манер только-что-из-постели и придала лицу выражение сколько-мне-еще-нужно-ждать-того-кто-меня-сразит. Распечатала новую упаковку презервативов и положила их в ящик столика у кровати.
Дэниел, в свою очередь, сидя за кухонным столом, заканчивал с грибным супом. Доев, он подтер остатки густого сметанного бульона корочкой свежеиспеченного цельнозернового хлеба. Он не собирался есть так много, но неземной аромат грибов и масла манил его, как пение сирен, и кончилось тем, что он попросил вторую порцию. Дэниел уже чувствовал, как жир липнет к кровяным тельцам, когда они проходят через желудок и «голосуют» по дороге к сердцу и кишечнику. Пояс брюк врезался в живот, а он все не мог остановиться. Он взглянул на жену – опять схватила половник. Он смотрел на нее, прищурив глаза. Какого черта он, малодушный идиот, живет с ней? На какой холере он женился? Он втянул живот и кивнул, испытывая к самому себе отвращение. То же самое чувствует, наверно, священник по отношению к своему служке.
Хлебая суп, он обдумывал, под каким бы предлогом вырваться на пару часов из дома. Он ощущал себя подростком, набирающимся мужества, чтобы попросить у родителей машину. Рядом с ним перед нетронутой тарелкой сидела Карим и облизывала испачканные супом пальцы, что показалось ему весьма сексуальным. Джасмин, не обращая на них никакого внимания, сидела, уставившись в окно. В стекле отражались ее задумчивое лицо и свет ламп.
– Так, – сказал Дэниел.
Карим, держа палец во рту, подняла на него взгляд. Джасмин не шевельнулась.
– Хочу поехать в Хетчингер, купить… гвоздей.
Джасмин недоверчиво на него взглянула.
– Для… хочу картины развесить, – продолжил он.
– В подвале гвоздей целый ящик.
– Не того размера.
– Не того размера? – изумленно повторила Джасмин и опять повернулась к окну.
– Ну… увидимся через часок. Может, через два.
– Господи, пап, уж не на свидание ли ты собираешься?
– Ха, ха, ха, очень смешно. – Опрокинув стул, он вышел из кухни.
Дэниел позвонил в звонок у двери Тины. Он ждал, переминаясь с ноги на ногу. Было холодно. После всех этих чисток он похудел, и ветер нещадно продувал его тело. Где ее, черт побери, носит? Он заглянул в окно. На полу по направлению к спальне – дорожка из брошенной одежды. Неряха, подумал он. Позвонил еще раз. Потом набрал номер мобильного телефона.
– Алло?
– Открой дверь.
– Ты где?
– Да стою под дверью уже полчаса.
– Мне некогда.
– Мне холодно.
– Нельзя же заявляться без звонка.
– Ну, раз уж заявился…
– Иди домой.
– Тина.
Отбой.
Ну и как тебе это нравится, думал он. Она действительно завелась. Хочет, чтобы он сделал выбор. Просто еще одна уловка. Прочитала, наверно, эту «Книгу Правил», антифеминистскую чушь про то, как не подпускать мужика, пока он золотом не обсыплет. Собрались небось с подружками, такими же незамужними, и торжественно пообещали друг другу придерживаться нужной линии поведения. На самом деле ей уже под тридцать, чувствует, что время поджимает. Он это понимает. Но не торопится. Он не из тех мужиков, которыми можно помыкать. Ей нравится, как он ведет себя в постели, поэтому все будет нормально. Сама прибежит.
В горле у Дэниела запершило, и он наклонился вперед, чтобы прокашляться. Боль пронзила его тело, и он ухватился за бок. Он устал. Устал до смерти. Энергия ушла. И чего припарковал машину так далеко? Сил не хватит до нее дотащиться. Может, он слишком стар для всего этого? Дэниел с негодованием отмел эту мысль. Никогда. Он в прекрасной форме. Просто нужно немного поспать. Слегка устал. И внутри как-то пусто. Пусто в кишечнике. В сердце. И он, замерзший и несчастный, поплелся домой.
На следующий день Джасмин сидела на кухне и проводила дегустацию. Она положила в рот большую столовую ложку ванильного мороженого и дала ему медленно растаять на языке. Закрыв глаза, она попыталась сконцентрироваться. Потом открыла один глаз, чтобы убедиться, что сливы не перетушились, снова закрыла глаз и вернулась к дегустации терпкой ароматной массы. Вкус ее совершенно удовлетворил и в то же время опечалил, потому что это был последний кусок и потому что и в жизни все бывало точно так же – радость шла рука об руку с огорчением.
Прозвенел дверной звонок. Джасмин подумала, что наконец привезли вино, и зашлепала в холл.
