Харри замолчал. Юн понятливо кивнул.
— Он пытался объяснить, что решение ближе, чем мне кажется. Я полагаю, Эндрю по какой-то причине не мог сам арестовать виновного. Ему нужен был кто-то со стороны. Например, я, норвежец: как приехал, так и уеду. Когда я думал, что убийца — Отто Рехтнагель, то предполагал, что Эндрю не может задержать близкого друга. А теперь понимаю, что это кто-то другой.
Юн откашлялся:
— Я не говорил, Харри, но когда Эндрю разыскал того свидетеля, который в день убийства видел Эванса Уайта в Нимбине, я насторожился. А теперь думаю, что у Эндрю была другая причина прикрывать Уайта. Тот имел над ним власть. Он знал, что Эндрю — наркоман. И мог сделать так, чтобы его выгнали из полиции и посадили в тюрьму. Мне это не по душе, но что, если Эндрю и Уайт заключили договор, по которому Эндрю должен был защищать Уайта?
— Слишком сложно, Юн, но да, я тоже об этом думал. И отбросил эту версию. Вспомни: именно Эндрю помог нам вычислить и найти Уайта по фотографии.
— Да-а-а, — Юн почесал затылок карандашом. — Мы справились бы и сами, но потеряли бы время. Знаешь, как часто в таких случаях убийцей оказывается любовник? В пятидесяти восьми процентах из ста. После того как ты перевел письмо, Эндрю знал, что мы постараемся найти тайного возлюбленного Ингер Холтер. И если он хотел прикрывать Уайта, то вполне мог для виду помогать нам. Тебя, например, не удивило, что он по фотографии узнал город, по которому когда-то гулял, обкурившись?
— Возможно, Юн, не знаю. Все равно, не думаю, что из этого что-то выйдет. Хотя, может быть, убийца — действительно Эванс Уайт. Но если бы я так думал, ни за что не стал бы впутывать в это Биргитту.
— А кто же, по-твоему, убийца?
— В смысле, кого я подозреваю на этот раз?
Юн улыбнулся:
— Ну да.
Харри потер шею.
— Я уже дважды поднимал тревогу, Юн. Когда в третий раз кричишь «Волк!», тебе больше не верят. Так что теперь мне надо знать наверняка.
— А почему ты пришел ко мне, Харри? Почему не к кому-нибудь из начальства?
— Потому что ты можешь кое-что выяснить тайком. Так, чтобы никто не узнал.
— Чтобы никто не узнал?
— Знаю, звучит подозрительно. И знаю, тебе есть что терять — и больше, чем остальным. Но кроме тебя, Юн, мне никто не поможет. Ну как?
Юн пристально на него посмотрел.
— Это поможет найти убийцу, Харри?
— Надеюсь.
18
Неприятность и прогулка по парку
— «Браво», прием!
Щелчок.
— Рация работает как надо, — крикнул Лебье. — Как у вас?
— Нормально, — ответил Харри.
Он сидел на заправленной постели и смотрел на фотографию Биргитты на ночном столике. Фотографию с конфирмации. Такая юная, серьезная и непривычная — с кудряшками и без веснушек, которых, конечно, не видно из-за того, что фотографию передержали при съемке. Биргитта плохо получилась на этой фотографии. Она говорила, у нее есть и другая, которая может поднять настроение в трудные дни — мол, все не так плохо.
— Какой план? — крикнул Лебье из кухни.
— Через пятнадцать минут она выйдет из «Олбери». Там ребята закрепляют на ней передатчик.
— Ее довезут до Дарлингхерст-роуд?
— Нет. Мы не знаем, где именно сейчас Уайт. Он может увидеть, как она выходит из машины, и что- то заподозрить. Она пойдет пешком от «Олбери».
Послышался голос Уодкинса:
— Все отлично. Отсюда можно незаметно наблюдать за ними. Мы все время будем видеть девушку, Хоули. Где ты, Хоули?
— Здесь, сэр. Я услышал. Отлично, сэр.
— Как рация, Лебье?
— Контакт, сэр. Все на местах. Можно приступать.
Харри снова и снова все взвешивал. Находил «за» и «против». Спорил сам с собой. Пробовал смотреть под разными углами. И наконец решил: пусть думает что ей угодно, считает это банальностью, ребячеством, хитрой уловкой. Развернул принесенную им дикую красную розу и поставил в стакан на ночном столике, рядом с фотографией.
Потом задумался. Вдруг ее это будет раздражать? Что, если Эванс Уайт, увидев розу рядом с кроватью, станет задавать вопросы? Он осторожно потрогал шипы. Нет. Биргитта, наоборот, почувствует его поддержку, это придаст ей сил.
Он посмотрел на часы. Восемь.
— Эй, пора начинать! — крикнул он в гостиную.
Что-то было не так. Харри не слышал, что они говорят, но до него доносилось потрескивание рации в гостиной. Слишком часто. Все знали, что им делать, и если бы все шло по плану, так часто переговариваться было бы ни к чему.
— Черт, черт, черт! — выругался Уодкинс.
Лебье снял наушники и повернулся к Харри.
— Она не появляется, — сказал он.
— Что?
— Ровно в восемь пятнадцать она вышла из «Олбери». Оттуда до Кингз-Кросс не больше десяти минут ходьбы. Прошло уже двадцать пять.
— Кажется, вы говорили, что все время будете за ней следить!
— Начиная с места встречи. Раньше нельзя…
— А микрофон? Когда она выходила, на ней уже был передатчик.
— Контакт пропал. Был — и вдруг пропал. Сразу же.
— Карта есть? Куда она пошла? — Харри говорил тихо и быстро.
Лебье достал из сумки карту Сиднея. Харри нашел Паддингтон и Кингз-Кросс.
— Какой дорогой она должна была идти? — спросил Лебье по рации.
— Самой короткой. По Виктория-стрит.
— Вот, — сказал Харри. — До угла Оксфорд-стрит и по Виктория-стрит, мимо больницы Сент-Винсент и Грин-парка, до перекрестка с Дарлингхерст-роуд и еще двести метров до бара «Голодный Джон». Проще не бывает!
Уодкинс взял микрофон:
— Смит, пошлите две машины на Виктория-стрит, на поиски девушки. Попросите помочь тех, кто остался в «Олбери». Одной машине оставаться у «Голодного Джона» на случай, если она появится. Действуйте быстро и по возможности без шума. Как только что-то выяснится, докладывайте.
Уодкинс отбросил микрофон.
— Черт возьми! Что происходит? Ее сбили? Ограбили? Изнасиловали? Черт, черт!
