Рыкова, чтобы влиться в его ряды и дать отпор врагу.
Почуяв людей, командир приказал включить портативные фонари, дабы не привлекать к себе внимания, и чутьё в очередной раз не подвело Феоктистова. И где-то уже через двести метров гарнизон окликнули, ослепив ярким светом прожекторов:
— Стой, кто идёт?!
— Свои, — хмуро возвестил Анатолий Степанович.
— Ах свои значит, ну что ж. Ща посмотрим, что за свои. На восходе солнца…
— Враг наступает, — всё так же хмуро, продолжил фразу, Феоктистов, жмурясь от яркого света прожекторов. Странная фраза, была паролем, который знали только офицеры, да и то не все. Сделали так, чтобы не допустить проникновения «мима-диверсанта». Хотя многие утверждали, что введения пароля, довольно глупая затея.
— «Стрела» — то ли вопросительно, то ли утвердительно, сказали на другом конце.
— Угадал.
— Бля! Ну наконец-то, — обрадованный крик. — Мы уж вас заждались. — И потеплевший голос неизвестного, перейдя с официального тона, на дружественный, предложил. — Давай братва, заваливай к нам. Продрогли небось, замёрзли? Ну ничего, сейчас мы вас родненьких обогреем, напоим, накормим и спать уложим. — И взрыв хохота пронёсся по рядам часовых.
Вымученно улыбнувшись, Анатолий Степанович, показав гарнизону, следовать за ним, ступил на подконтрольную территорию полковника Рыкова.
— С прибытием товарищ капитан. — Отдавая честь из укрытия, навстречу Феоктистову, вышел молоденький сержант, и судя по голосу, в роли юмориста выступал именно он. — Слышали, что вы с «мимами» сцепились… А какие они, товарищ капитан? Вы видели их? — не скрывая своего интереса, тараща глаза, спросил сержантик.
«Эти глупые и наивные глаза, — с усмешкой про себя подумал Феоктистов, разглядывая молодого, ещё не нюхавшего пороха, вояку. — Глупая наивность, свойственная молодости. Молодость выросшая на боевиках с героями одиночками».
Для этого молокососа, война ещё была овеяна глупой романтикой. Нечтом, что могло скрасить его обыденную и, как ему казалось, скучную жизнь, где он был как все — серой массой. А молодая буйная голова стремилась к действию, подвигам, свершениям могущими изменить мир. И пока он находился в собственном мирке, окрашенном радужными красками, этот сержантик считал себя героем — «рубахой парнем» — человеком, без которого эту войну, ну просто невозможно выиграть. Он был полон сил, весел и в меру гордлив. И несмотря на погодные невзгоды и бытовые неудобства, внутри этот молокосос был счастлив так, что дрожь била нетерпения. Как же? Его первый в жизни бой и он будет убивать. Убивать этих подлых и мерзких тварей, которых ещё и в глаза-то не видел, но уже явственно представлял себе, как он, словно новоявленный «Рембо» косит их, налево и направо, спасая товарищей ценой своей жизни. А в конце, его, чуть живого, еле передвигающего ноги от усталости; всего в грязи и с чужой кровью на лице, восхваляют как героя, качают на руках, а командование представляет его к награде, вызывающую зависть у соплеменников.
Анатолий Степанович, с полвзгляда определил характер и типаж молоденького, бравого сержанта.
«Ничего, жалкий человечишка. Скоро, скоро ты узнаешь, что такое война, на самом деле, — думал Феоктистов, с отвращением глядя на лучезарное лицо мальчишки. — Ты окунёшься в жестокие реалии с головой и познаешь на собственной шкуре, хлебнув сполна собственной кровушки — это я тебе обещаю. А пока…».
Анатолий Степанович положил свою руку на плечо сержанта и проникновенно заглядывая тому в глаза ответил на вопрос:
— Поверь браток, я всё бы отдал, чтобы больше с ними никогда не встречаться. — Получив ответ, сержантик вначале вздрогнул, услышав хрипловатый голос капитана, но судя по глазам, не поверил, а если и поверил, то не принял на свой счёт.
Не желая более заморачиваться с глупцом, Феоктистов миновал дозорных и в сопровождении, направился к полковнику Рыкову. И уже по пути к штабу, его встретил некий капитан с сонными глазами:
— Капитан Лихачёв? — отдуваясь спросил он. — Полковник сейчас занят. Придётся обождать. Он примет вас через полчаса. А пока я вас отведу в офицерскую столовую. Вы там обсохните и отдохнёте. А ваших людей я распорядился отвести в общую столовую. Так что можете не беспокоиться за них. — Подошедший капитан оказался вежливым человеком, но в меру и на откровенные разговоры, в отличие от молокососа сержанта, шёл с явным неудовольствием. Поэтому его речь была скупа и всегда по делу. — Следуйте за мной.
Идя вслед, Анатолий Степанович, с нескрываемым удивлением заметил:
— А вы неплохо здесь обустроились, как я погляжу.
— Это точно, — промурлыкал капитан не оборачиваясь. Заслуженная хвала, всегда как мёд на вкус. И потому, капитан неожиданно решился на разговор, дабы удовлетворить интерес новоприбывшего. — Спасибо нашему полковнику. Это всё с его подачи. Хороший он человек… О людях всегда в первую очередь думает, а потом уж о себе. Вот и сейчас побежал на правый фланг, что-то у них там со светом нелады. Да… А так всё чин почину. Место дислокации очистили, где лопатами, где взрывчаткой. Установили палатки, столовую, госпиталь — снарядили. Построили укрепления, двойное кольцо, окопы там всякие, редуты, блиндажи. Правда конечно же не всё так гладко, как хотелось бы. Мы практически слепы. Враг за этими горами развалин, практически вплотную может к нам подобраться, но делать нечего. Тут и бульдозерами неделю будешь разгребать, не то что в ручную, а как их сюда доставишь? Если только на вертолётах. Да толку. Что они здесь одни будут делать? Нужны будут ещё экскаваторы, грузовики и так далее. Кто ж нам всё это даст? Да и времени нет. Мы только сигнальные заряды успели установить и пару мин. — Махнул он рукой подходя к полевой палатке. — Ну вот и пришли. Отдыхайте. Полковник за вами пришлёт, когда освободится. Ему уже о вас доложили. До встречи.
— До свидания, — попрощался Феоктистов и скрылся в недрах шатра, где расположилась офицерская столовая.
А через сорок минут покоя, Феоктистова Анатолия Степановича, скрывающегося под личиной капитана Лихачёва, принял полковник Рыков.
— А капитан Лихачёв, — поприветствовал его полковник Рыков, стоило появиться рядом с общей столовой, где был выстроен прибывший гарнизон. — Наслышан, наслышан, о подвигах подполковника Замётова, да и о ваших, в том числе. — Лихачёв понуро опустил голову. — Ну слава Богу отделались вы легко, я даже удивлён. И как же это вам удалось отбиться от «мимов», а капитан? Может, поделитесь секретом?
«Неужели этот Рыков, в чём-то его подозревает? — мелькнула шальная мысль в голове у Лихачёва. — Да нет, не может быть. Всё было разыграно, как по нотам».
— Товарищ полковник, если честно, то мы и сами очень были удивленны. Но видно у страха, глаза велики, вот мы и вообразили себе вначале, что мутанты нас окружили. На самом же деле их было не так уж и много. Я думаю это был передовой отряд разведки. Они видно прочесывали местность, в поисках прохода на нашу территорию, а тут мы… Ну и им просто пришлось вступить в бой. Мы же хорошо обосновались, нас и не видно было вовсе, а они прямо на нас. Ну и дать отпор, рассекретив себя. А уже спустя некоторое время, «мимы» видать поняли, что перевес не на их стороне, вот они и отступили.
Выслушав доклад, Рыков как-то странно посмотрел, будто говоря: «А не на мне тут батенька лапшу на уши вешать», — но сказал обратное:
— Ну хорошо капитан, я вам верю. Выходит так, что чудеса всё-таки случаются, да? Ну что ж, я даже рад, что вы так легко отделались. И больше того, я даже в какой-то степени благодарен подполковнику Замётову. Благодаря его выходке, вы оказались здесь, а у меня катастрофически не хватает людей. Вот такие вот пироги… Ну что ж, перейдём к делу, капитан. Ваших раненых, я разместил в госпитале. Впоследствии, если всё сложится удачно, утром мы переправим их на большую землю. Да… Так теперь это называется. — Полковник Рыков посмотрел вверх и продекламировал, — мы отрезаны от мира и нам нет пути назад. Вот такие пироги. Ну что ж. Остальных… Ах да чуть не забыл, — спохватился полковник,
