доподлинно неизвестно, но то что «мимы» приготовили свой собственный сюрприз, в этом, позднее генерал убедился лично.
Ещё до начала вторичного наступления людей, «мимы» разработали дерзкий план по глубокому проникновению в тыл противника, но затем поступила информация о дивизионном полке Доброва, ушедшего в глубокую оборону. И «мимы» приняли решение.
Вместо того, чтобы совершать краткосрочные диверсионные вылазки, было вынесено решение, сразу пробовать прорывать фронт большими силами, и после уходить глубоко в тыл. И пока генерал Добров обосновывался на Ходынском поле, у него под ногами, в прямом смысле, готовилась диверсия.
Триста «мимов» — две группы по сто пятьдесят мутантов, в мерцающем свете чадящих факелов, разбирая завалы, двигались по более менее, чудом сохранившимся, веткам столичного метро. И всего за сутки, «мимы» достигли расчетной точки, вынырнув из-под земли в районе станций метро «Полежаевсая» и «Аэропорт». Ещё два дополнительных часа потратили на преодоление расстояния до позиции генерала Доброва.
Наконец, достигнув цели, «мимы» дождались момента, оговоренного ещё при планировании плана операции «Возмездие», и выступили из покрова ночи, вступив в скоротечную схватку с ничего не подозревающим артиллерийским расчётом. Шестьдесят человек — по три на орудие, два взвода охраны и четыре офицера и того около ста двадцати четырех человек, против трёхсот мутантов. Если бы солдаты ожидали чего-либо подобного, то скорее всего вся затея «мимов» провалилась бы, но люди были как всегда беспечны. И без единого выстрела, подобравшись вплотную и окружив противника, «мимы» в скоротечной рукопашной схватке, захватили противопехотные орудия, и шокированные солдаты даже не пикнули, полностью растерявшись. Они так и погибли не успев предупредить командование.
«Мимы» же в своей операции рассчитали всё с точностью до секунды, — это была их самая блестящая операция.
Стоило диверсантам произвести захват орудий, как «командоры» «мимов», сверившись с часами, дали отмашку основным силам, к началу атаки.
И мутанты, приблизившись на максимально близкое расстояние к позициям военных и получив подтверждение о замеченном враге, в виде сигнальных ракет, целой лавиной, не таясь и не скрываясь, бросились в сумасшедшую атаку, оглашая окрестности диким воплем:
— А-а-а-а!.. — орали десятки тысяч глоток, создавая впечатление селевого всесокрушающего потока.
Ни о чём не подозревающий генерал Добров, полностью уверенный в себе и в своих людях, дал сигнал к атаке и приказал артиллерии открыть огонь по противнику. Но на его приказ откликнулись лишь миномёты, огласив ночной воздух протяжным свистом, противопехотные же орудия отмалчивались. И это спутало генералу все карты. Потому что основной уклон у него был именно на пушки, и вот сейчас, когда нужно, они вдруг молчат. А противник всё ближе и ближе, а миномёты не причиняют им особых хлопот.
— Почему они молчат? — недоумевал генерал. — Они что, чёрт возьми, уснули! Поубиваю собак! Капитан Харламов, я приказываю вам открыть огонь! — самолично требовал Добров, крича в рацию, до хрипоты разрывая глотку. — Немедленно!..
И артиллерия ответила…
И это было неожиданно. Это был шок.
Двадцать орудий, практически в упор, какие-то двадцать пять метров, одновременно ударили по линии обороны. Перезарядились и снова врезали, по ничего не понимающим солдатам, размётывая и раскурочивая тщательно выстроенную оборону.
Двадцать выстрелов за десять секунд, двадцать пробоин в линии обороны, сотни жертв и ничего не понимающие начальство. А потом неожиданно замолкают и миномёты.
В ответ взбешённый генерал Добров посылает две роты, для выяснения ситуации, уже в глубине души уверенный, что орудия захвачены противником, непостижимым образом, но захвачены. Другого ответа на агрессию орудийных расчётов, у него просто не было.
Завязалась перестрелка. Две посланные генералом роты, вынужденные принять бой, окончательно и бесповоротно увязая во взаимной перестрелке. Мутанты не дураки и несмотря на катастрофическую нехватку амуниции, вооружили диверсантов чуть ли не до-зубов, снабдив их всем чем смогли, и по боевой мощи они теперь ничем не уступали людям.
Время катастрофически съёживалось. На преломление ситуации в свою пользу у генерала оставались считанные минуты. Видя всю бесплодность попыток вышибить врага с артпозиций, генерал скрепя сердцем послал дополнительную роту, уже понимая, что время безвозвратно упущено.
А пушки долбили и долбили перепахивая землю вместе с людьми. Двести сорок выстрелов в минуту, по двенадцать на каждую «сорокапятку». Двести сорок пробоин в оборонительной линии. Сотни погибших и ещё больше раненых, стонущих и орущих, под земляными завалами. Полная деморализация войск. Окончательное падение морального и боевого духа бойцов. Единственное оставшееся желание — жить! Жить и выживать любой ценой…
И солдаты дрогнули. Дрогнули охваченные животной паникой и побежали, оставляя проклятые позиции, но слишком поздно… Пушки отстрелялись и лавина мутантов настигла людей. Настигла, подмяла под себя и начала молоть в труху.
Дисциплины никакой, никакого организованного отпора или отступления. Каждый выживал как мог. Каждый сражался и умирал в одиночестве. Кто-то остервенело жал на гашетку, усеивая трупами мутантов пространство вокруг себя, до первой перезарядки. Кто падал на колени и просил пощады, даже не понимая всю безрассудность своего поступка, а кто-то просто бежал без оглядки не разбирая дороги пока хватало силы отрываться от противника. Но все они были обречены, все вместе, и каждый по отдельности. Все они встретили смерть, каждый свою по отдельности, но в едином лице для всех…
Оборона пала.
И генерал Добров отсылает последнюю шифрограмму:
— Вызываю огонь на себя… — и его позывной замолкает навсегда.
«Восемь прорывов. Восемь! — остервенело вышагивая из угла в угол, ужасался генерал Овчаренко. — Восемь прорывов за ночь. Три крупные дыры в полтора километра и пять помельче, в сотню метров. Около тридцати тысяч потерь личного состава. И это за одну только ночь! Колоссально!».
Уже ближе к утру, когда с первыми лучами солнца «мимы» отвели свои силы вновь в глубь столицы, генеральный штаб фронта получив наконец передышку смог подвести ужасающие итоги прошедшей ночи. Командование штаба пребывало в шоке. Такую оплеуху они никак не ожидали получить, от каких-то там мутантов, жалкой озверелой толпы, состоящей из чокнутых людишек. Высокое начальство никак не хотело брать в голову, что имеют дело не с разношёрстной толпой полоумных, заразившихся чуть ли не бубонной чумой, а с высокоорганизованным сообществом, с неким новым видом, предъявляющей свои права на доминион (власть), претендуя на высшую ветвь эволюционного развития, путём свержения прежних хозяев. Они не могли этого понять или не хотели, считая всё это плодом фантазии, из области невероятной фантастики. Нереальной, невозможной!
И вот он итог. Ситуация у них не просто вышла из-под контроля. Она выпрыгнула у них из рук, как скользкое мыло, упав в ванну с мутной водой. И любой последующий неосторожный шаг мог закончиться разбитой головой. И потому нужно как можно быстрее отыскать этот злосчастный кусок мыла и взять его крепкой рукой, а для этого нужно уже переходить к кардинальным мерам, чтобы хоть как-то выправить ситуацию.
«И если для этого потребуется встать раком, то он встанет», — окончательно решил для себя генерал Овчаренко.
Восемь прорывов за ночь. Невероятно! А что же будет потом? Что будет следующей ночью? Самые крупные прорывы он залатал, но на большее, он просто физически не способен. Катастрофическая нехватка людей. Нужно срочно свежее пополнение. Но где его взять? Где собрать столько людей сколько нужно? И сколько потребуется времени чтобы сформировать боеспособное пополнение? Месяц? Два, а может год? Но у него нет столько времени. Нет, и всё тут! Максимум неделя. Максимум! А после неизбежный прорыв за кольцо оккупации и тогда…
— Хватит! Нужно срочно переходить к плану «Б», — рубанул генерал, резким возгласом, чем очень
