— Ты достоин проводить его, — раздался хор голосов.
Лукан медленно и торжественно прошел через зал к лестнице, ведущей на поверхность. Длинные пролеты, сотни ступеней с тяжелой ношей на руках вызывали боль, которую он сносил безропотно.
В конце концов, это самая легкая часть поставленной перед ним задачи.
Если ему суждено погибнуть, это произойдет через пять минут, как только он окажется за маячившей впереди дверью, в лучах восходящего солнца.
Лукан плечом толкнул железную дверь, полной грудью вдохнул утренний воздух и направился к тому месту, где должен был оставить Конлана. Он опустился на колени в зеленую траву и осторожно положил тело на terra firma [12]. Он шептал слова прощальной молитвы, которую помнил наизусть, хотя за столетия слышал всего несколько раз.
Пока Лукан читал молитву, небо на востоке озарилось золотисто-розовым светом восходящего солнца.
Лукан мужественно терпел обжигавший кожу солнечный свет, сосредоточив все мысли на Конлане и его долгой жизни, прожитой с достоинством. Солнце показалось над горизонтом, когда он дочитал молитву лишь до середины. Лукан опустил голову, превозмогая боль, которую выдержал бы и Конлан, если бы это потребовалось ради любого представителя Рода, сражавшегося с ним бок обок. С каждой секундой солнце жгло все сильнее.
В ушах слова древней молитвы звенели, смешиваясь с шипением и треском его горящей плоти.
Глава тринадцатая
«Полиция и сотрудники Транспортного управления до сих пор не могут установить истинную причину взрыва, случившегося прошлой ночью. Несколько минут назад я говорил с представителем Транспортного управления, и он заверил меня, что инцидент произошел на старом, давно не используемом участке железнодорожного полотна и пострадавших нет. Оставайтесь с нами. «Пятый» канал будет следить за тем, как…»
Пыльный экран последней модели телевизора неожиданно погас, подчиняясь взгляду пришедшего в бешенство вампира. У него за спиной в конце мрачной обшарпанной комнаты, некогда бывшей столовой приюта для умалишенных, стояли двое Отверженных, переминаясь с ноги на ногу и ворча; они ждали его дальнейших приказов.
Они проявляли явное нетерпение. Отверженные в силу их пагубной склонности к Кровожадности не могли долго концентрировать внимание, их порочный разум неустанно метался, возбуждаемый мерзкой болезнью. Они походили на испорченных детей или свору охотничьих собак, постоянно нуждавшихся в строгом окрике или подачке, только это могло удержать их в повиновении. И еще им требовалось напоминать, кто их истинный хозяин.
— Говорят, никаких пострадавших, — пробурчал один из Отверженных.
— Может, среди людей нет, а воина Рода разорвало на части, я слышал, что нечего было выносить на солнце, — вставил другой.
Под смех первого идиота он тяжело и зловонно выдохнул, изображая бомбу, взорвавшуюся в туннеле на теле отправленного на задание Отверженного.
— Жаль, что второму воину удалось скрыться… — Отверженные замолчали, потому что босс повернулся к ним лицом.
Если провал кажется вам настолько забавным, в следующий раз на задание я отправлю вас.
Они нахмурились, заворчали, словно звери, которыми по сути и были, и смотрели на босса дико горящим и желтыми глазами с узкими щелочками зрачков. Но опустили взгляды, когда он встал и медленным, размеренным шагом направился к ним. Его злобу смягчала только гибель одного из воинов, хотя не он являлся целью ночного теракта. Придет время, и будет уничтожен еще один, по имени Лукан. Возможно, босс сделает это собственными руками, они сойдутся в честном поединке, лицом к лицу, без оружия — два вампира.
«Да, — подумал он, — будет приятно убрать с дороги именно Лукана. Назовем это в поэтическом стиле справедливостью».
— Покажите, что вы там притащили, — велел он Отверженным.
Те мгновенно скрылись за дверью и в следующую минуту уже волокли за собой из коридора шесть человек — вялых, апатичных, практически обескровленных. У мужчин и женщин были связаны руки и спутаны веревкой ноги так, чтобы они едва могли их переставлять, хотя все эти меры предосторожности казались ненужными — люди выглядели такими слабыми, что даже помышлять о бегстве не могли.
Широко открытые, неморгающие глаза на бледных лицах смотрели куда-то в пустоту, челюсти безвольно отвисли, несчастные не могли ни говорить, ни кричать. У каждого на шее краснели следы от укусов Отверженных, высосавших достаточно крови, чтобы сделать людей покорными.
— Ваши новые слуги, сэр.
Полдюжины человек втащили в комнату, как скот, скотом они и были, и он пошлет их либо работать, либо умирать, как сочтет нужным.
Без особого интереса он окинул взглядом вечерним улов, лениво прикидывая, на что могут сгодиться двое мужчин и четыре женщины. Подойдя чуть ближе, он почувствовал легкое раздражение — раны от укусов на шее некоторых из них еще сочились кровью.
«Я голоден», — решил босс, его оценивающий взгляд остановился на невысокой брюнетке с недовольно надутыми губами и пышной грудью, туго натягивающей бледно-зеленую мешковатую хламиду медицинской куртки. Ее ставшая слишком тяжелой голова безвольно клонилась то к одному плечу, то к другому, хотя было видно, что она упорно борется с вялостью, полностью парализовавшей остальных. Глаза закатывались, но женщина, преодолевая ступор, растерянно моргала, стараясь не утратить связи с реальностью.
Сам того не желая, босс был восхищен ее силой духа.
«К. Дилани, медсестра», — прочитал он на пластиковой карточке, прикрепленной у нее на груди слева.
Двумя пальцами он взял ее за подбородок и внимательно посмотрел в лицо — молодое и весьма привлекательное; покрытая веснушками кожа источала густой сладковатый аромат. Рот наполнился слюной, зрачки, скрытые за темными линзами очков, сузились.
— Эта останется. Остальных вниз, в клетки.
Вначале Лукан решил, что пронзительная трель — всего лишь часть агонии, в которой он пребывал уже несколько часов. Плоть жгло; казалось, с него содрали кожу, сил не было совсем. В голове в какой-то момент перестало стучать, только пульсировала боль, разливаясь волнами по всему телу.
Лукан с трудом осознавал, что лежит на кровати в своей спальне. Он помнил, что, пробыв положенные восемь минут с телом Конлана, он из последних сил добрел сюда. На самом деле он задержался на поверхности еще на несколько опасных для него секунд и видел, как от солнечных лучей инфернально-ярким пламенем вспыхнуло тело Конлана. И только тогда он решил скрыться за спасительными стенами подземного бункера.
Эти лишние секунды были его личным покаянием, так он принес Конлану свои извинения. Боль, которую он сейчас испытывал, не даст ему забыть о долге перед Родом и воинами, как и он, давшими клятву беззаветного служения. Отныне он никогда не забудет, что долг превыше всего.
Вчера ночью он нарушил клятву, и это стоило жизни одному из доблестных воинов Ордена.
И вновь прозвучала раздражающая трель — где-то совсем близко; звук остро резанул по нервам.
Лукан сипло выругался, слова застряли в пересохшем горле, он с трудом разлепил веки, оглядел темное пространство спальни. В кармане кожаной куртки замигал огонек, когда мобильный снова зазвонил.
Кое-как переставляя ослабевшие ноги, Лукан направился к телефону. Он несколько раз пытался нажать маленькую кнопочку отключения звонка, прежде чем ему это удалось. Злясь на собственную
