— Знаешь, они говорили, что она сумасшедшая, что у нее параноидальная шизофрения и галлюцинации. Они поместили ее в приют для умалишенных за то, что она утверждала, будто на нее напали вампиры. — Габриэлла тихо и горько засмеялась. — Возможно, она вовсе не была сумасшедшей.
Лукан подошел и встал у нее за спиной.
— Ты о ком?
— О моей матери. — Запустив процесс копирования, Габриэлла развернулась на стуле лицом к нему. — однажды ночью ее нашли на одной из улиц Бостона. Она была ранена, истекала кровью и ничего не соображала. С собой у нее не оказалось ни вещей, ни денег, ни документов, в короткие минуты просветления она не могла сказать, кто она и откуда, полиция зарегистрировала ее как Джейн Доу. Она была несовершеннолетней.
— Говоришь, она истекала кровью?
— Многочисленные рваные раны на шее, — по официальному заключению, она их, скорее всего, сама себе нанесла. Когда ее выписали из больницы, суд признал ее недееспособной и отправил в пансионат для психически больных людей.
— Господи, — покачал головой Лукан.
— Что, если все, что она рассказывала, правда? Что, если она вовсе не была сумасшедшей? О господи, Лукан… все эти годы я обвиняла ее. Все это время я ее ненавидела, а сейчас думаю…
— Почему ею занимались полиция и суд? Она совершила какое-то преступление?
Компьютер подал звуковой сигнал, оповещая, что флэшка заполнена. Габриэлла развернулась и продолжила работу. Лукан положил руки ей на плечи и нежно повернул к себе.
— Так в чем обвиняли твою мать?
С минуту Габриэлла сидела молча, Лукан видел, как спазматически сжималось ее горло, а в карих глазах было столько боли.
— В том, что она бросила своего ребенка.
— Сколько тебе было лет?
Габриэлла пожала плечами:
— Совсем немного, около года. Она оставила меня в мусорном баке возле многоквартирного дома. А в квартале от него ее подобрал полицейский патруль. Мне повезло, один из полицейских решил проверить близлежащий район. Думаю, он услышал мой плач и вытащил меня из бака.
«Боже правый».
Пока Габриэлла рассказывала, из бездонной пропасти памяти Лукана всплыла картина: темная улица, влажный после дождя асфальт, поблескивающий в бледном, тусклом свете луны, широко раскрытые, застывшие от ужаса глаза молодой женщины, Отверженный, впившийся ей в горло, и плач маленького ребенка, которого женщина прижимала к груди.
— Когда это случилось?
— Очень давно, этим летом исполнилось двадцать семь лет.
Для Лукана двадцать семь лет были всего лишь кратким мигом в бесконечном потоке его жизни. Он отлично помнил ту ночь у автовокзала. Помнил, как встал между Отверженным и его жертвой, мысленно приказав женщине бежать подальше от этого места. Кровь фонтанчиком била из ее прокушенного горла, темные капли падали на ребенка.
Разделавшись с Отверженным и скрыв все следы, он отправился на поиски женщины с ребенком, но не нашел их. Потом он часто вспоминал о них и жалел, что ему не удалось стереть из сознания женщины ужасные воспоминания.
— Она недолго пробыла в приюте, вскоре покончила с собой, — сказала Габриэлла, — я в то время уже находилась на попечении государственных служб штата.
Лукан продолжал гладить плечи Габриэллы, нежно откинул волосы, провел рукой по щеке, гордо поднятому подбородку. У нее в глазах стояли слезы, но она не плакала. Она была сильной. Сильной и красивой. И… особенной. Ему очень хотелось прижать ее к груди и все ей рассказать.
— Печальная история, — искренне произнес Лукан. — Мне очень жаль. — Он не привык ни к жалости, ни к состраданию, но Габриэлла заставляла его испытывать множество новых, ранее незнакомых ему чувств. — Мне жаль и тебя, и твою мать.
Компьютер вновь подал сигнал.
— Здесь все фотографии, — сказала Габриэлла и сделала движение, будто хотела погладить Лукана по руке, но что-то ей помешало.
Лукан убрал руки, и Габриэлла отвернулась к компьютеру; то, что физический контакт разорвался, отозвалось в нем острой болью.
Она отстранилась от него, словно была с ним незнакома.
Лукан наблюдал, как она вытащила флэшку и положила ее на стол рядом с первой. Когда Габриэлла начала выключать компьютер, Лукан остановил ее:
— Подожди, прежде удали все файлы с фотографиями и, если есть, все резервные копии. Фотографии должны остаться только на этих флэшках.
— А что делать с распечатанными? Теми, что лежат там, на столе, и еще внизу, в лаборатории?
— Ты заканчивай с компьютером, а я займусь распечатанными.
— Хорошо.
Габриэлла принялась чистить жесткий диск, а Лукан быстро обошел дом, собрал разбросанные фотографии и снимки в рамках — ни одного не должно остаться здесь, чтобы Отверженные не смогли ими воспользоваться. В гардеробной он нашел большую сумку, счел ее подходящей по размеру и принялся складывать туда фотографии.
Когда сумка была упакована и застегнута на молнию, Лукан услышал шум подъезжающей машины. Открылись и захлопнулись дверцы, и чьи-то быстрые шаги зашуршали на дорожке, ведущей к крыльцу.
— Кто-то приехал, — выключая компьютер, сказала Габриэлла и испуганно посмотрела на Лукана.
Его рука уже лежала на рукоятке девятимиллиметровой «беретты», спрятанной под плащом за поясом сзади. Пистолет был заряжен титановыми разрывными патронами. Такой, попав в Отверженного, оставлял от него горстку пепла. Одна из последних новинок Нико. И если незваными гостями окажутся Отверженные, им придется очень несладко.
В следующую секунду Лукан понял, что за дверью не Отверженные и даже не миньоны, которых он тоже с удовольствием уничтожил бы.
На крыльце стояли люди — мужчина и женщина.
— Габриэлла? — Несколько раз поспешно вдавили кнопку звонка.
— Эй! Гэбби! Ты дома?
— Это Меган, моя подруга.
— У которой ты провела прошлую ночь?
— Да, она мне сегодня весь день звонила, оставляла сообщения, она беспокоится обо мне.
— Что ты ей рассказала?
— …что псих следил за мной в парке и напал на меня, но она ничего не знает о тебе… о том, что ты сделал.
— Почему ты не рассказала ей об этом?
Габриэлла пожала плечами.
— Я не хотела ее впутывать, не хотела, чтобы ей из-за меня угрожала опасность. — Она вздохнула и покачала головой. — Возможно, я не хотела говорить о тебе, пока сама во всем не разберусь.
В дверь снова позвонили.
— Гэбби, открой! Нам с Рэем нужно с тобой поговорить. Мы хотим убедиться, что с тобой все в порядке.
— Ее бойфренд — коп, — тихо сказала Габриэлла. — Они хотят, чтобы я написала заявление в полицию о случившемся вчера ночью.
— В доме есть черный ход?
Габриэлла кивнула и вдруг, словно передумав, замотала головой.
