радующееся этому факту….
– Ты слушал меня, когда я рассказывал тебе о мире вокруг? О мирах?
– Да, – тихий голос Рудольфа яснее ясного говорил, что не слушал, не слышал и не услышит никогда. Ему бы только страдать. Тьфу, одно слово – слизняк.
– Смерти нет, – Баррокаин зуф Истадуч-он уложил последнюю спираль магического узора и выпрямился во весь невеликий рост маленького человечка…. Во весь огромный рост торкского датой-шамана. – Смерти нет, есть другая дорога. Дорога, по которой уходим мы все. Но только ведет она в разные места. И кто-то по этой дороге придет туда, где надо работать. И его ариль
Баррокаин внимательно посмотрел на готовую миниатюру, проверяя, не забыл ли он поставить защиту для себя: еще не хватало оказаться посреди мятущихся душ в светящемся шаре, в голове, которая управляется Рудольфом. Нет, все в порядке можно запускать узор. Начинаем? Пожалуй.
– Но есть и третьи, – поведал Баррокаин подавленно молчащему Рудольфу. – Те, которые не приходят ни в одно из этих мест. Они – странники. Они всегда идут. Ищут, ждут, надеются. И это тоже счастье.
Он положил руку на миниатюру, активируя узор.
– Те искры, там, в шаре, – голос Рудольфа был неузнаваем. – Это и есть твои «странники»?
– Да, – Баррокаин улыбнулся. Мечтательной улыбкой существа, прозревающего время. – Им будет хорошо. Поверь мне, гораздо лучше, чем здесь. Ведь когда-нибудь, они смогут закончить свой путь. И узнать, что там вдалеке….
– А потом вспомнить и изо всех сил стараться вернуться, – голос Рудольфа вдруг обрел силу. – Ты обрекаешь их на то, что прошел сам, не так ли? Ты обрекаешь их на те же муки, которые испытывал сам. На те же страдания и воспоминания, которые ты никогда не обретешь до конца. А ты уверен, что вспомнил все?
– Хватит! – Баррокаин одним движением зашвырнул Рудольфа за его полог в их сознании и сжал этот полог как можно сильнее. – Хватит! Твое слово кончилось. Ничего уже нельзя остановить.
Он дернулся: миниатюра приняла узор и в комнате как будто открылась голодная бездна. Кто-то сдавленно охнул за стеной. Мимо Баррокаина как будто пронесся сквозняк.
– Вот теперь хорошо, – удовлетворился шаман. – Вот теперь в эту дверь никто не войдет. И никто не сможет нам помешать. А то, как ты говоришь, – он скривился в сторону безмолвного Рудольфа, – нам сидеть тут не менее восьми часов? Я правильно тебя понял?
Получить ответ он не успел.
– Рудольф! – перед глазами Баррокаина ожил один из экранов. На нем появилось какое-то молодое лицо. Незнакомое. – Тревога!
– Атака?! – подобрался Баррокаин. – Азиаты?
– Нет, – на экранном лице менялись эмоции. Страх, тревога, удивление, опять страх. Опять страх. – Не азиаты. Без них хватает. В Алидаде происходит что-то странное. Люди начинают терять голову.
– Замирают, останавливаются, вокруг себя ничего не видят? – уточнил Баррокаин.
– Да, – удивленно подтвердило лицо. – Так ты в курсе?
– Без подробностей, – чуть качнул головой Баррокаин. – А ты кто? Я тебя раньше не видел.
– Ассистент, – призналось лицо. – Резервный оператор. Основной вот именно так тут и сидит. Не видит ничего, не слышит. Как кукла. Никто ничего не понимает.
– Да вам и не надо, – пробурчал Баррокаин зуф Истадуч-он.
– Что? – не понял оператор.
– Ничего, – покачал головой Баррокаин. – Это происходит по всей Алидаде?
– Нет, – оператор неуверенно оглянулся. – По-моему….
– По-твоему, или нет? – нахмурился Баррокаин.
– Не знаю, – пожал плечами с экрана оператор. – В здании Совета – точно, а за весь город не могу сказать.
– Ну, хоть в здании Совета, и то хлеб, – пробурчал Баррокаин, поймал недоуменный взгляд мальчишки и поправился: – Плохо, конечно. Но хорошо, что не вся Алидада попала под удар. Ты не понял, что ли? Это начало атаки азиатов, кстати, как они?
– А, – мальчишка хлопнул глазами, вспоминая, для чего он вообще тут сидит. – Азиаты? Не знаю.
– А что ты вообще знаешь? – напустил на себя грозный вид Баррокаин. – Что ни спроси: «не знаю», да «не знаю». Узнать!
– Есть, – испуганно отозвался оператор, отвел глаза в сторону ….
И тут же повернулся обратно. Его глаза стали еще больше. Теперь в них плескался даже не страх – ужас.
– Они пошли, – враз истончившимся, срывающимся голосом проблеял он. – Азиаты. Начинается высадка десанта. Только что они нанесли удар по нашим пространственным ботам.
«Пространственным ботам» фыркнул про себя Баррокаин. По ржавым ведеркам, заброшенным на орбиту, если точнее. И тут до него дошел смысл сообщения. Испуг на лице оператора сменился удивлением: настолько радость, проступившая на лице Баррокаина, не вязалась с трагизмом ситуации.
– Ну все, – голос шамана стал рыком. – Теперь ждите. Слышь, пацан? – позвал он оператора. – Свечки готовь. Теперь они тебе долго будут нужны.
– Ка-какие свечки? – моргнул тот.
– В задницу, – с веселой злостью объяснил Баррокаин. – Лечиться от мироздания.
Движением руки он погасил экран с навеки застывшим на нем изумленным лицом и повернулся к своему зрителю. Единственному, способному по достоинству оценить начинающееся представление.
– Рудольф, смотри, – торжественно позвал Баррокаин. – Мы начинаем.
Ответом ему было молчание.
– Как скажешь, – Баррокаин зуф Истадуч-он стиснул зубы, попросил благословения у Несуществующих богов, если они хоть как-то смотрят на этот мир, и положил на голову обруч из черных, неведомо как скрепленных между собой квадратных пластинок. Он обрался домой.
Вокруг, казалось, замерло все. Только тихо, на грани слышимости (а, может, это ему и кажется) шуршала своим узором миниатюра работы Лю Хо Юнга, перекачивающая в светящийся шар в сознании Рудольфа души тех, кто имел неосторожность оказаться рядом. Сейчас Баррокаину не нужны были душевные силы творческих личностей. Ему была нужна безопасность. И новый узор просто сносил все, до чего мог дотянуться, в полумрак. Страховка.
Баррокаин посмотрел на экран, возникший в его голове. На нем мельчайшими сотами дробилось изображение, передаваемое сотнями «индиктов», терпеливо дожидающихся своего часа. И вот он пробил.
Голос, раздавшийся в их с Рудольфом голове, был ровен и сух. Можно было обойтись и без эффектов витранса, но Баррокаин решил напоследок насладиться эмоциями, потом на них просто не будет времени. Короткий вдох…. И …. Ну, – домой.
– Старт.
И мир погас.
Глава 28
Мир погас.
– Шойс…. Шойс! … Шо-о-ойс!!!
Тишина. Оглушающая, душащая. Наводящая ужас своей невозможностью: на крейсере, полном людей не может быть такой тишины. И темноты. Просто не может быть….
– Шойс!
– Что ты орешь? – в первобытной темноте в Степу врезалось что-то тяжелое и огромное. – Ну что ты орешь? Живой? – пророкотало оно укоризненным басом.
Донкат никогда и никому в этом не признавался, но тогда он чуть не обделался от страха, неожиданности и облегчения одновременно.
– Живой, – он очень старался, чтобы его голос не дрожал.
