Глинин пробежал по нему глазами несколько раз. Лицо его казалось невозмутимым. Он взглянул на Дубровскую, а потом на Латынина.
«Что это значит? Что?» – стучала в мозгу беспокойная мысль.
– Можете зачитать вердикт, – разрешил судья, и старшина присяжных двинулся на свое место. Дубровской казалось, что прошла целая вечность, пока он не занял свое место в ряду заседателей. Мужчина оглядел зал. Должно быть, это был незабываемый момент в его жизни, который он тянул, как резину. «Да читай же ты наконец», – молила про себя Елизавета, злясь на то, что можно быть таким нерасторопным. Мужчина прочистил горло.
– Итак, мы приняли решение, – начал он. – Не скажу, что оно далось нам легко. Мы много спорили. В ходе голосования наши голоса разделились...
Дубровская почувствовала, что ее естество тоже разделяется на две части. Еще немного, и душа адвоката воспарит прямо к потолку судебного зала, оставив внизу бесполезную земную оболочку.
– ...Шесть голосов было подано против подсудимого. Шесть в его пользу. – Старшина беспомощно взглянул на председательствующего, словно спрашивая, как с этим быть.
– Согласно закону при равенстве голосов присяжных считается принятым оправдательный вердикт, – подвел черту Глинин. – Подсудимый, вы свободны...
Его тон казался сухим, но никому уже не было до этого никакого дела. Дубровская смотрела, как открывается дверь стеклянной темницы, в которой находился Виталий, и он выходит оттуда, подозрительно косясь на конвой. Люди в форме расступаются, и оправданный делает шаг, потом другой... Он останавливается, точно ожидая грубого окрика за спиной и металлического лязга наручников. Но ничего не происходит, и Бойко, стеснительно улыбаясь, направляется в сторону адвоката. Дубровская стоит, опустив руки, сама ощущая себя не лучше своего клиента. Бойко на свободе? Неужели это не сон? Но внезапно оцепенение исчезает. Тишина разбивается на множество мелких осколков, и Лиза чувствует, что мир вокруг нее наполняется звуками. Она слышит отдельные хлопки, удивленные возгласы и гул множества голосов. Она ловит на себе любопытные взгляды присяжных, которым не терпится увидеть, как отнесется к своей победе адвокат. Высокая фигура подсудимого разом заслоняет от нее весь мир. Виталий заключает ее в объятия, а Дубровская утыкается носом в его плечо. В глазах предательски щиплет, и ей кажется, что она расплачется сейчас у всех на глазах. Это было больше, чем победа. Бойко был больше, чем ее клиент.
– Все закончилось, – шептал он, баюкая ее в руках, как малого ребенка.
Лиза радостно улыбалась, по капельке впитывая в себя свое счастье. Ей казалось, что она не выдержит груза свалившейся на них удачи. Она просто задохнется от эйфории, от чувства небывалого облегчения, дарованного фразой «освободить из-под стражи в зале суда». «Он свободен! – стучало сердце. – Я свободна. Все закончилось!» Ноги ее подкосились. Мелькнуло изумленное лицо Виталия, калейдоскоп чужих, любопытных глаз, Лиза почувствовала, что теряет сознание...
Она пришла в себя в коридоре. Бойко нес ее на руках.
– Со мной все нормально, – забормотала она, стараясь освободиться. – Не стоит беспокоиться. Я просто посижу минутку на скамейке, и все пройдет.
– Но на вас лица нет, – произнесла секретарь. – Глинин просил вызвать «Скорую помощь».
– Ох, господи, не нужно никаких врачей. Я себя прекрасно чувствую, – сказала Лиза, наконец обретая под ногами твердую почву. – Не знаю, что на меня нашло. – «Обычно я не бываю настолько впечатлительной», – хотела добавить она, но побоялась обидеть Виталия, принизив значение их общей победы.
– Вы просто переутомились, – сказал он, и Дубровской эта версия пришлась по вкусу. Она действительно перестаралась, переутомилась и переволновалась. Бессонные ночи, мандраж перед выступлением, а затем долгое ожидание в коридоре доконали ее. Лизе было неловко сознаться в том, что минуты, проведенные ею в объятиях своего клиента, были самыми приятными за последние месяцы. Не окажись рядом зевак, она не стала бы так рьяно сопротивляться, стараясь покинуть крепкое кольцо его рук. Это было сродни возвращению в мир ее сновидений. Елизавета вспомнила, как занималась любовью с Виталием, и ее нежное лицо залила горячая краска.
– Водички? – спрашивала ее секретарша, поднося к самому лицу стакан с водой. Дубровской показалось, что она чувствует запах болотной тины.
– Я не хочу, – отвернулась она. – Уберите это. Я просто переутомилась.
– Вы выглядите не очень, – подтвердила девчонка, сияя красотой и свежестью своих двадцати лет. – Вам нужно чаще отдыхать и стараться не принимать близко к сердцу проблемы клиентов. Сколько у вас еще будет таких...
Она скользнула взглядом по худощавой фигуре Виталия.
Дубровская почувствовала раздражение. Почему она позволяет этой девице давать советы? Почему не попросит оставить их в покое?
– У нас все будет хорошо, – сказала она и, ощутив на губах внезапный вкус местоимения «мы», на секунду смутилась. Виталий, казалось, понял ее и утвердительно кивнул.
– Все будет замечательно...
Глава 18
Дубровская чувствовала себя юной девушкой, собиравшейся на первое в жизни свидание. Вернее, это было что-то вроде благодарственного ужина, который Виталий предложил организовать в ее честь. Пикантная деталь, которая заставляла сердце Лизы сжиматься от сладостного возбуждения, заключалась в том, что их встреча планировалась в квартире Бойко, а не в ресторане или кафе, что было бы логично и понятно всем. Но Мерцалов уехал в командировку, и у Елизаветы не было необходимости отчитываться перед кем-либо. Все складывалось на редкость удачно, словно сама судьба встала на сторону Виталия и Лизы.
Она надела платье из нежнейшего шелка абрикосового цвета с глубоким вырезом и несколько минут провела в задумчивости перед зеркалом. Ей не хотелось выглядеть глупо, ведь, вполне вероятно, сам Бойко не считал их встречу интимной. Он хотел поблагодарить своего адвоката, только и всего. Так зачем же она надела под платье новый комплект белья, словно специально предназначенный для любовных утех? Прозрачные кружевные трусики и бюстгальтер с низкими чашечками выставляли напоказ все, чем она могла по праву гордиться. Но разве пристало так обряжаться адвокату, идущему на встречу со своим клиентом, пусть даже бывшим?
Но Виталий – больше не ее клиент. Он – свободный мужчина, и нет ничего зазорного в том, что он приглашает к себе домой молодую женщину, которая некогда оказала ему услугу. Дубровская предпочла не вспоминать о том, что она сама несвободна и находится в браке с человеком, который даже не подозревает, как его жена проводит свободное время. Все было проще когда-то, шесть лет тому назад, когда Лиза не была связана брачными узами. Но сейчас она жена и должна блюсти свою честь, а заодно и честь своего супруга. Вряд ли ее легкомыслие можно оправдать тем, что их отношения в последнее время дали заметную трещину.
Все эти соображения не придали ей уверенности, и Дубровская уже почти жалела, что так бездумно приняла приглашение прийти к Виталию домой. Ужасно, если он сам сочтет ее безнравственной, ведь Елизавета не делала тайны из своего брака и даже, кажется, говорила о том, что у них в семье все в порядке.
В общем, вместо одного часа ее сборы растянулись на неопределенный срок. Лиза несколько раз меняла туфли, потом мерила жакеты, думая придать своему облику деловой вид. Но в конце концов плюнула. К черту! Она прекрасно выполнила свою работу и имеет право на благодарность. А ее внешний вид не имеет значения. Она – женщина, и нет ничего ужасного в том, что хочет выглядеть красиво. Что касается нижнего белья, то новый комплект Елизавета надела только для уверенности. Черт возьми, она же не собирается раздеваться!
Перед тем как захлопнуть дверь своего семейного гнезда, которое она покидала ради свидания с другим мужчиной, она перевела дух. Раз, два, три... Она сделала шаг вперед, словно навстречу своей новой жизни...
Виталий встретил ее на пороге своей холостяцкой берлоги. Быть может, он сам испытывал душевные терзания и не стал приглашать Лизу в квартиру своей умершей жены. Это было бы слишком тягостно для них обоих. Впрочем, праздновать освобождение Виталия в квартире Песецкой они не
