рань, а тут уже будят, а завтрака еще ждать и ждать. Торин внезапно отвернулся от окна и с яростью прошипел что-то на незнакомом Фолко языке;
Малыш осекся на полуслове и схватился за меч.
– Кто это, Торин? – шепнул он.
– Не знаю, может, роханцы, но кто их знает? Лучше переждем и посмотрим.
– Вы смотрите, а я к пони – головы им завяжу, – бросил на ходу Малыш и исчез в молочной мгле за дверьми.
Фолко и Торин последовали за ним. Дождавшись друга, они втроем поползли вперед, к самому краю мелколесья. Где-то совсем рядом, в затканном туманом лесу, затаился отряд неизвестных конников.
– А в деревне? – повернулся к хоббиту Торин. – В деревне что?
– Не видел, – ответил Фолко. – Яихзаметил, когда они уже от нее отъехали.
– Может, уже проехали? – со слабой надеждой проронил Малыш.
– А если нет? – отрезал Торин, не отрывая взгляда от сырой дымки перед ними. – Будем ждать!
И они стали ждать. Постепенно над краем дальнего леса на востоке, над гребнем еще более далеких Туманных Гор, поднялся диск дневного светила, туман рассеивался, взглядам открылась поблескивающая предутренней росой луговина. Как на ладони стала видна деревня – отсюда она казалась вымершей. Торин взглянул на спутников.
– Будем ждать до полудня, – тихо сказал он. – По крайней мере, пока не высохнет роса. Надо посмотреть, что творится справа и слева от нас и нельзя ли убраться отсюда по-тихому.
Внезапно до их слуха донесся приглушенный всхрап лошади где-то по левую руку от них, и Торин жестко усмехнулся.
– Вот и нашлись… Лежим тихо!
Потянулось время, над полем сгустились легкие облачка поднимающейся вверх дымки от высушенной солнцем росы. Задул легкий южный ветер, все громче стали раздаваться голоса дневных птах; из листвы, почти над самой головой, запела иволга; следующий порыв ветра вновь донес до них конское ржание – оно раздалось где-то далеко, за деревней, на невидимой отсюда дороге между последними домами и лесом. Торин прижался ухом к земле.
– Еще конные, – выдохнул он, не поднимаясь. – Попались мы! Не иначе как сбор тут у этих.
И тут тишина неожиданно рухнула, разорванная свистом десятков стрел; спустя мгновение раздались неистовые крики, смешавшиеся с бешеным конским ржанием; донеслись и удары стали о сталь.
– Бой… – прошептал Малыш и потащил меч из ножен.
Из-за крайних домов внезапно вынырнули десяток или полтора всадников – на высоких, прекрасных каурых конях, с зелеными щитами и зелеными флажками на копьях. Они летели, не разбирая дороги, прямо через поле к лесу, один за другим забрасывая за спину свои зеленые с белым крестом щиты. Вслед им из-за плетней вынырнули пешие с луками и арбалетами; мелькнули черные стрелы, один из коней вздыбился и рухнул, его наездник успел ловко спрыгнуть, но тотчас упал и сам, схватившись за пробившую его насквозь стрелу. Остальные мчались дальше; расстояние быстро увеличивалось, казалось, им удастся уйти;
однако в лесу взревел низкий рог, и навстречу им полилась укрывавшаяся там до времени конница. Вились зелено-черные плащи; наставлены были копья, и метко били с ходу многочисленные арбалетчики. Несколько людей и коней из спасавшегося бегством отряда упали, однако уцелевшие сомкнулись с удивительной быстротой; колено к колену, голова к голове, они плотным кулаком ударили в не успевшие сбиться вместе ряды своих противников. Хряск, лязг и единый, словно вырвавшийся из одной груди вопль – и семеро прорвавшихся, оставив копья в телах корчащихся на траве врагов, скакали дальше, к лесу, разметав пытавшихся противостоять им.
Однако арбалетчики не дремали – уходившие всадники оказались в подвижной, сотканной из коротких черных росчерков сети. Падали кони, бессильно опускались на землю их пытавшиеся подняться седоки… Последний из уходивших упал на самом краю спасительных зарослей.
Победители неспешно объехали распростертые тела, добив двух раненых. На поле боя стало вдруг очень тихо – только теперь Фолко заметил, что и из деревни больше не долетает ни звука.
Конные воины спешились, подобрали восемь тел своих. Распоряжался кряжистый человек в черном шлеме с высоким и тонким острием, на которое был навязан длинный пук черного конского волоса. Он сидел на высоком караковом жеребце неподалеку от места, где укрывались друзья, и они услышали его речь – быструю, отрывистую, совсем непохожую на плавный говор обитателей Аннуминаса.
– Эй, Фараг, скажи хельги-баану, чтобы его хазги перестали рвать челюсти соломенноголовым! Нам нужно спешить, пусть выводит их из деревни!
Получивший приказание воин, горяча коня, поскакал к деревне, а начальствующий уже поворачивался к следующему:
– Принеси садок с улагами, Глофур! Мне надо отправить донесения, и вы все – собирайте наших, бросьте обдирать тела, если не хотите ломать камни в Дунхарроу или кормить бродячие дубы в Фангорне!
К нему подбежал одетый в темное невысокий человечек с большой плетеной корзиной. Открыв ее, он запустил туда руку и извлек какое-то незнакомое хоббиту зеленоватое существо длиной в локоть с перепончатыми крыльями. Гибкое тело извивалось, подобно змеиному, раздавался слабый, ни на что не похожий посвист. Командир вытащил из-за пазухи какой-то предмет, сунул его в кожаную трубку на ошейнике существа и подбросил крылатую тварь вверх. Кожистые крылья с шипением рассекли воздух, существо взмыло вверх и, часто махая крыльями, полетело на север.
– Ну и страшилище, – прошептал рядом Малыш, широко разинув рот.
Тем временем из деревни мало-помалу потянулись пешие, и хоббит мгновенно забыл о диковинной летучей ящерице – шли люди, подобных которым он никогда не видел ни в Пригорье, ни в Аннуминасе, ни на Южном Тракте. Низкие, немногим выше гномов, почти такие же кряжистые, они шли вперевалку на толстых кривых ногах; под опущенными наличьями шлемов лиц было не разглядеть, за спинами торчали рога необычайно длинных и толстых луков. Кое-кто нес коричневые щиты, небольшие и круглые, с черными и красными конскими головами; навстречу им из леса вели низких и казавшихся необычайно длинными лошадей. Наездники вскакивали в седла движением опытных конников, не касаясь стремян; зоркий хоббит рассмотрел притороченные у лук короткие копья.
Их спутники казались обычными людьми – высокими, стройными, темноволосыми.. Они были разнообразно и хорошо вооружены – мечи, копья, арбалеты, секиры, шипастые боевые дубины; на длинных, сужающихся книзу щитах красовалась незнакомая эмблема – черная трехзубчатая корона в центре белого поля.
Отряд садился в седла, и тут Фолко, вглядевшись, увидел за спинами у нескольких всадников странно знакомые тщедушные фигурки.
– Нидинги… – прошипел Торин, щурясь и вглядываясь в ряды конных. – Нидинги вместе с конными арбалетчиками и какими-то хазгами, которые рвут челюсти у побежденных! Славная компания!
Тем временем конница скорой рысью двинулась через поле к мосту, по которому вчера прошли трое друзей. Победители поймали с десяток коней своих противников; теперь на них везли тела своих – их было едва полтора десятка.
Вскоре все стихло, отряд скрылся за изгибом холма, а гномы и хоббит все лежали в своем убежище, не решаясь поднять голову.
– Ну что? – громким шепотом спросил Малыш. – Что дальше?
– Надо бы деревню посмотреть, – выдавил из себя Торин, и было видно, что ему вовсе не улыбается тащиться туда, но он превозмогал себя. – Может, там еще есть живые… Надо же выяснить, что здесь произошло?
– Ага, а если они еще в деревне? – возразил здравомыслящий Малыш.
– Так вот и надо подобраться незаметно, посмотреть. Хотя вряд ли – этот вожак торопил их не для того, чтобы сбить нас с толку!
Осторожно, краем леса, они подкрались как можно ближе к околице. В деревне все молчало, только время от времени раздавался неспешный перестук копыт.
– Кони бродят… – прошептал Фолко. – Кони бродят возле мертвых хозяев…
Он вздохнул и зябко поежился. Он впервые увидел настоящий бой со стороны, и это ему весьма не
