повсюду, призрачный налет ночного светила только оттенял его непроглядность. Фолко еще различал бок фургона рядом с собой, но дальше все тонуло в бездонной и беззвучной темноте. Холодный, равнодушный взгляд бесчисленных невидимых глаз по-прежнему шарил по телу хоббита, но теперь у него было оружие, и он мог защищаться. Если бы у него было время, он наверняка бы попытался вспомнить Аннуминас и призрак Могильников, но здесь все было другое, совсем другое.
Из темноты до него донесся сдавленный хриплый стон. Хоббит дернулся – и сразу же понял, что стонет не Торин, а кто-то другой. Страх настолько парализовал Фолко, что у него не было сил даже нагнуться и посмотреть, что с другом. Стон доносился из фургона; что-то случилось еще с кем-то из гномов. У Фолко страх перерос в неудержимое желание бежать, не разбирая дороги, прочь, прочь от этого дикого места. Перед глазами взвихрилась багровая круговерть; его колени подкосились, он рухнул возле неподвижного Торина и больше уже ничего не видел.
Очнулся он от холода и, едва приоткрыв глаза, тут же изо всех оставшихся сил зажмурился – сверху на него лилась ледяная вода. Чьи-то руки заботливо приподняли хоббита, кто-то обтирал платком ему лицо, вокруг перекликались чьи-то голоса, знакомые голоса его друзей и попутчиков. Хоббит медленно поднимался на поверхность из темного провала беспамятства. Он попробовал заговорить – из горла вырвался стон;
тогда он попытался сесть – это удалось, его поддержали. Только теперь Фолко смог наконец оглядеться и понять, что же с ним происходит.
Было раннее утро, он лежал на плаще, предусмотрительно брошенном на мокрую от росы траву;
рядом, стиснув ладонями голову, сидел Торин; между пальцев сочилась вода и виднелись мокрые пряди волос. Вокруг толпились люди и гномы; последние, как один, имели до крайности напуганный и изможденный вид – у всех за одну ночь ввалились щеки, воспалились глаза, а кое у кого заметно прибавилось седины в бороде. Люди казались пободрее – они были скорее встревожены, хотя и их лица свидетельствовали о беспокойной ночи.
Рядом с хоббитом на коленях стоял Малыш, поддерживал Фолко за плечи; возле него отжимал мокрую тряпку Рогволд; их тесным кольцом окружали остальные. Рогволд о чем-то настойчиво спрашивал Фолко, но минуло еще несколько минут, прежде чем до хоббита дошел смысл его вопросов.
– Что здесь было? Что было ночью? Что с вами произошло?!
Фолко кивнул, желая показать, что понял, о чем его спрашивают, но, с трудом начав говорить, вдруг ощутил, с каким усилием пробивается в столь недавнюю память. Он лишь смог выдавить, что проснулся среди ночи, что было плохо, так плохо, как никогда раньше, очень страшно, ничего было не сделать, а потом застонал Торин и сказал что-то, а потом дотянулся до топора и полез наружу, а потом упал куда-то, и он, Фолко, полез за ним, и снаружи стало совсем скверно, он тоже упал, и потом все было. темно.
Слушавшие переглянулись, а затем Рогволд задал те же вопросы Торину. Тот ответил с трудом, еле-еле выталкивая из себя слова – изо всех сил заставляя себя говорить, как будто воля гнома мстила неведомому врагу за охватившее его помрачение:
– Оно вышло из Ворот Мории. А потом Оно подступило к моему сердцу, и сердце стало холодным, словно снег на горной вершине, и я бы погрузился в вечный сон в Чертоге Ожидания на грани между сном и смертью, но мне стало больно, и я .очнулся, а потом Оно накрыло того, кто был возле меня – хоббита, но его сломить оказалось еще труднее, он сумел овладеть собой и даже подтолкнул ко мне топор. Я видел Его так четко, что, казалось, сейчас смогу рассечь Его надвое – голубоватое бесформенное облако, кусок студенистого тумана, – и я попробовал дотянуться до него, попытался разбудить друзей, но внутри у меня все помутилось, и я с трудом мог понять, что нужно делать, кроме того, что нужно попытаться прогнать Его, но, когда я выскочил из фургона, а это оказалось нелегко, ноги меня не слушались. Оно столкнуло меня во мрак, хотя и не смогло заморозить и лишить жизни – я уже не так просто поддавался. Я уже лежал, ни руки, ни ноги не повиновались мне, но я видел бросившегося мне на помощь хоббита и видел, как Оно растаяло, задев мимоходом беднягу Фолко.
Наступила мертвая тишина; сам Фолко тоже остолбенел, он никогда не слышал, чтобы Торин так говорил; ледяной червячок страха вновь зашевелился где-то на дне его сознания. Тем временем Торин с усилием поднялся, оперся на топор и продолжал, обводя собравшихся тяжелым взглядом:
– Вы спросите меня – как Оно выглядело, что хотело сделать, как нападало, как можно от него защититься?! Отвечу так – Оно никак не выглядело. У него не было ни рук, ни ног, ни головы, ни тела – был какой-то сгусток тумана, как я уже сказал, который глазами я толком и не видал, ощущал чем-то иным. Насколько я успел понять. Оно не охотилось специально за нами или за мной. Оно вообще не имеет никакой воли, разума, а тем более цели. Оно вырвалось из Мории и растаяло в небе, растаяло, словно дым от костра. Вы спросите: почему же лишились чувств только мы с Фолко?! Мне думается, лишь потому, что спали не так крепко, как остальные, а когда вскочили, то как бы вдохнули грудью его яд, как отравленный воздух… Только это был не воздух, конечно… Наши мысли пытались найти противодействие Его силе – и Это неведомое врезалось в нас, тогда как над сознанием остальных, худо-бедно, но спавших и не сопротивлявшихся. Это пронеслось, как ураган проносится над залегшим в песок, но валит с ног пытающегося устоять. Я догадываюсь, что из-за чего-то вроде этого тангары покинули Морию. Надо учиться борьбе, а главное – постараться понять Его природу. Ведь Оно действует на нас, гномов, куда сильнее, чем на людей!
– Ты ошибаешься, – медленно проговорил Рогволд. – Я тоже не забуду эту ночь до конца моих дней, и да хранит дух Великого Короля меня от подобного! Теперь ясно, почему отсюда ушли жители… Итак, что будем делать?
Словно давно сдерживаемый паводок нашел наконец брешь в теле плотины – так со всех сторон грянули возмущенные, перепуганные, растерянные возгласы и вопли людей. Фолко от неожиданности присел и даже зажал уши; крики в первый момент оглушили его. Рогволду стоило немалых усилий хоть как- то утихомирить их. Фолко с удивлением и легким испугом взирал на искаженные злобой и животным страхом лица этих людей, в смелости и отваге которых он мог убедиться сам.
– Дело ясное! – брызгая слюной, говорил Игг. – Не-ет, пусть здесь кто хочет остается, а я ухожу. Нам тут делать нечего, окочуришься и не заметишь с этими гномьими вывертами.
– Мы подряжались идти до Мории, и мы дошли! – орал Довбур. – Мы можем драться, и мы дрались и готовы драться с кем угодно – но только с живым врагом, если только меч может достать его! А с этими подземными призраками – нет уж, благодарю покорно, наши клинки тут не годятся! Может, у почтенных гномов найдется нечто получше?!
– Довбур прав! Довбур дело говорит! – поддержали его несколько человек.
Среди них были и Алан, и Веорт, и Ресвальд – самые молодые, отчаянные и бесшабашные из всех. Мало-помалу они разделились на две группы – люди на одной стороне, гномы на другой, и посредине – растерянный, испуганный хоббит и мрачный, спокойный, необычайно прямой и строгий Торин. Он, казалось, не слышал злобных криков своих недавних товарищей, не видел, как отяжелели взгляды гномов и руки их мало-помалу стали подбираться к оружию, особенно после того, как Гердинь крикнул, что не намерен погибать за гномье золото, неизвестно еще кем и как добытое.
– Хорош орать! – возвысил меж тем голос Грольф. – Собирай мешки – и по седлам. Нечего нам тут делать. И вам, гномам, тоже. Уйдем вместе, если хотите!
Рогволд молча кусал губы, его голова поникла, пальцы стиснули рукоять меча, хоббит бросил на ловчего умоляющий взгляд – у него оставалась последняя надежда на Рогволда. Меж тем люди и впрямь принялись увязывать свою поклажу, вытаскивая ее из фургонов. Торин по-прежнему невозмутимо молчал, гномы начали удивленно переглядываться, видя его странное спокойствие; меж тем Рогволд решительно вскинул голову и заговорил, его голос переполняло холодное презрение:
– Гномы пришли сюда не за золотом, почтенный Гердинь, а следуя своей гномьей судьбе, и не нам подозревать их в корыстных помыслах. Подземелья – это их мир, и они не звали нас с собой, но вот с тем, что на земле, обязаны сражаться мы! И не важно, каков будет наш враг, откуда он выйдет, ибо если недра принадлежат гномам, то нам, людям, – вся остальная земля. А кто же может оторвать поверхность от глубины, дом от фундамента? Наш мир един, и то, что сегодня угрожает гномам, завтра обрушится на нас, и мы должны уметь противостоять ему. И позор нам, Следопытам, если мы, которых и так никто не тащит вниз, бросим здесь друзей, с кем рубились плечом к плечу! Делайте как знаете, покрывайте себя позором без меня, я останусь здесь даже один.
