— Ты волнуешься?
— Ну да… немножко. Она проработала здесь десять лет. И вдруг заявляемся мы, и все меняем.
— Доброе утро!..
Словно в ответ на ее слова, с лестницы раздался довольно нервный голос, и Мэрилин сжала руку Лизель.
— Легка на помине. Она пришла раньше.
— Хороший знак.
— Здесь кто-то есть? — На этот раз вопрос прозвучал более резко.
— Она меня пугает.
— Может, она думает, что мы воры?
Мэрилин попыталась рассмеяться, но не смогла. Она хотела испариться, а вместо себя на встречу послать Лизель.
— Что ж, я полагаю, мне лучше пойти к ней и поздороваться, — сказала она. — А ты останься с Алексом на тот случай, если он проснется и испугается.
— Он крепко спит. Лучше я пойду с тобой.
Мэрилин с благодарностью кивнула. Она всегда делала то, что нужно было сделать, но на практике не отличалась общительностью. Лизель, напротив, была общительным человеком и легко знакомилась с новыми людьми.
— Мы еще не определились, какую комнату кто из нас займет, — уклончиво проговорила Мэрилин.
— Ты должна быть ближе к Алексу… а я под тобой.
— Согласна.
— Тогда решено… Пойдем знакомиться cо служащими Алекса, и помни: пока ему нет восемнадцати, главная здесь — ты.
Лоррейн Визи с лицом не менее мрачным, чем окружающая обстановка, стояла посредине огромного холла и нервно ломала руки.
Это была брюнетка ниже среднего роста, с длинными прямыми волосами, разделенными пробором посредине, круглое лицо ее было мягкое, как пудинг, а большие серебристо-голубые глаза смотрели столь же настороженно, сколь и испуганно, — как глаза дикого животного, загнанного в угол. На Лоррейн были черная, юбка, белая блузка, плотные чулки и туфли на низком каблуке. На первый взгляд Мэрилин показалось, что Лоррейн примерно одного возраста с ней, возможно, чуть моложе, но она явно ошибалась, и виной тому была или мягкость бледной кожи, или то, что Лоррейн стояла, как испуганный потерявшийся ребенок, посреди огромного холла Центрального вокзала.
Стоило ли так волноваться, подумала Мэрилин, когда по всему было видно, что Лоррейн и сама ее боится. Приветливо улыбнувшись, Мэрилин протянула руку:
— Здравствуйте, вы, должно быть, Лоррейн? Я Мэрилин Гамильтон, мама Алекса, а это моя сестра Лизель.
— Лоррейн… Ллл… Лоррейн Визи — Пожатие было робкое, как и улыбка, которую попыталась выдавить девушка.
— Спасибо, что согласились прийти в такую рань и показать нам отель. Это замечательно.
— Я все равно должна была прийти, чтобы убрать комнаты, — ответила Лоррейн, переводя быстрый взгляд с одной сестры на другую.
Мэрилин удивленно приподняла брови, Лизель тоже не скрывала своего удивления: их ранний тур показал, что в доме все убрано.
— Но вы уже проделали замечательную работу. Комнаты в полном порядке, мы не заметили ни пылинки.
К изумлению Мэрилин, лицо Лоррейн исказила гримаса разочарования, и тогда вперед вышла Лизель.
— Этот дом очень старый? — спросила она. — Такое восхитительное место! Вы ведь давно, здесь работаете? Наверное, знаете много историй?
— Особняк был построен эксцентричным викторианским графом, дальним родственником, королевы Виктории, для его любовницы — Элизабет, — в 1898 году. Башня пристроена позже, если точнее, пять лет спустя. По слухам, любовница изменила графу с другим мужчиной, и поэтому он приказал, своему архитектору объединить башню с домом единственной дверью, так чтобы он мог запереть в ней Элизабет, когда проводил время в Лондоне со своей женой. — Лоррейн говорила так, словно проводила экскурсию.
— Не понимаю, почему он просто ее не выгнал? — Лизель покачала головой. — Если бы кто-то изменил мне, я бы выгнала его из дома и не стала бы ничего строить.
— Она, наверное, была очень красивая, — вздохнула Ларрейн. — И потом, мужчины такие странные существа, часто совершают непонятные поступки, из-за красивых женщин.
— Что ж, для меня это больше похоже на тюрьму, чем на особые привилегии, — заметила Мэрилин, оглядываясь на драпировку, скрывающую тяжелую дверь в башню.
— Дом был частным владением до 1946 года, потом стал отелем, — продолжала Лоррейн свою лекцию. — Миссис Гамильтон выкупила его у предыдущего владельца в 1970 году и очень успешно управляла отелем почти сорок лет, пока… — Она замолчала и вздохнула, — До того как, — продолжала она после паузы, — не передала отель вашему сыну, ее внучатому племяннику Александру Гамильтону.
Лизель подавила желание захлопать в ладоши, что было бы вполне уместно сделать в благодарность за этот монолог.
— Да, и он должен обеспечить работу отеля в течение летнего сезона, или все отойдет Годричу, — не думая, выпалила Лизель. — Но я уверена, пес не сможет справиться с этим, так как он пес…
Мэрилин быстро взглянула на Лоррейн, стараясь понять, знает ли она или другие работники отеля о странном завещании Нэнси. Она собиралась рассказать им всю правду и предоставить возможность самим сделать выбор: продолжать работу на таких странных условиях или увольняться. Однако по реакции Лоррейн и отсутствию удивления на ее лице было ясно, что она в курсе происходящего. Комментариев с ее стороны не последовало, тем не менее, она просто повернулась к Мэрилин и спросила:
— Хотите, чтобы я продолжила объяснения в кабинете?
Мэрилин покачала головой:
— Может, мы сделаем это на кухне? Не знаю, как вы, но я не отказалась бы от чашки чая.
— И большого ведра шоколадных хлопьев, — послышался голос из-за двери башни. Скользя в носках по паркету, Алекс выехал в холл и резко затормозил перед Лоррейн и Лизель.
— Лоррейн, это мой сын Алекс. Алекс, познакомься с Лоррейн, она здесь работает.
Алекс просиял так безыскусно, что впервые на лице женщины появилось некое подобие улыбки.
— Боюсь, у нас нет шоколадных хлопьев, но есть корнфлекс, или, может быть, ты съешь тост с мармеладом?
— Тосты с мармеладом и чай, — предложила Лизель. — Пойдем. Я буду твоей мамой.
Кухня была обставлена по последнему слову техники, и здесь, как и везде в доме, все сверкало чистотой.
— Я хотела сохранить здесь все так, как было при жизни миссис Гамильтон, — сказала Лоррейн, автоматически беря салфетку и вытирая несуществующую пыль на столе.
— То есть вы отвечали и за это? — недоумевала Мэрилин.
— Да. Я была экономкой. И затем, когда Нэнси умерла, она записала в своем завещании, чтобы я и дальше вела дела, пока вы не появитесь. Поэтому полагаю, я была временным управляющим, и совершенно не жду, что вы захотите, чтобы я…
— А кто же смотрит сейчас за домом?
— О, никто. Я сама делаю все это.
— И ресепшен?
— Тоже я.
— А кто отвечал за работу ресторана?
— Я.
