честно говоря, вам не повредит компания, мистер Джонсон. Я за вас переживаю.
Он кивнул.
— Вы даже не представляете, в каком дерьме я побывал. — Кертис расхохотался, но, увидев странный взгляд миссис Уилсон, умолк. — Извините.
В знак прощения она махнула на него полотенцем.
— Только давайте теперь не породистую. Можно съездить в приют для животных и выбрать там какую-нибудь дворняжку. А то их, бедняг, усыпляют.
— Почему бы и нет, — сказал Кертис. — Не терпится услышать топот лапок в коридоре.
— Вот и славно. Вы правда думаете, что это был выхлоп?
Кертис откинулся на спинку стула.
— Скорее всего… Но знаете, миссис Уилсон, наш сосед Грюнвальд давно болен. — Он понизил голос и грустно прошептал: — У него рак.
— Боже мой… — проронила миссис Уилсон.
Кертис кивнул.
— Он ведь не?..
Цифры на компьютере сменились заставкой: фотографиями Черепашьего острова с высоты птичьего полета. Кертис встал, подошел к миссис Уилсон и взял у нее тарелку.
— Вряд ли, но лучше сходить и проверить. Мы все-таки соседи.
Комментарии к «После заката»
Есть мнение, что подобные комментарии в лучшем случае излишни, в худшем — сомнительны. Мол, если рассказ нуждается в каких-то объяснениях, это не очень хороший рассказ. Я с этим не спорю, оттого и помещаю свои заметки в конце книги (кроме того, я не хочу кричать на каждом углу «Спойлер!» — этим словечком в основном щеголяют испорченные люди).[55] Почему я все- таки решил их написать? Потому что многим читателям нравятся авторские комментарии. Они хотят знать, что подвигло автора на написание рассказа или о чем он думал, пока сочинял. Ваш покорный слуга и сам не всегда знает ответы на эти вопросы, но предлагает читателю познакомиться с некоторыми мыслями, представляющими определенный интерес.
Допускаю, это не лучший рассказ в книге, но мне он очень дорог, ведь именно с него начался новый период моего творчества — что касается рассказов по крайней мере. Остальные я написал уже после «Уиллы» и довольно быстро (меньше чем за два года).
Одно из главных преимуществ фантастики заключается в том, что она позволяет писателям представить, что будет, когда мы покинем этот бренный мир. В сборнике два таких рассказа (второй — «Нью-Йорк таймс» по специальной цене»). Меня воспитали в рамках методизма, и хотя я давно отказался от строгого соблюдения религиозных предписаний, в одном я убежден: наша душа не умирает вместе с телом. Не может быть, чтобы такие сложные, удивительные существа в конце концов просто исчезали (или я не хочу в это верить). А вот
Часть года мы с женой живем во Флориде, неподалеку от барьерных островов Мексиканского залива. Там много больших особняков: старых и благородных или, наоборот, чересчур новомодных. Пару лет назад мы с другом гуляли по одному такому острову. Мой друг указал на вереницу особняков и сказал: «Представляешь, они пустуют по шесть-восемь месяцев в году!» Я представил… и решил, что из этого выйдет чудесный рассказ. Завязка была простая: злодей бежит за девушкой по пустому пляжу. Вот только рано или поздно даже самым быстрым бегунам предстоит сразиться с врагом один на один. Ну и еще мне близки истории, в которых важны мелкие подробности. Здесь их полным-полно.
По поводу этого рассказа я могу сказать только одно, поскольку больше ничего не знаю (и, вероятно, остальное не имеет значения): он пришел ко мне во сне. Я написал его в один присест: просто перенес на бумагу то, что уже было рассказано. В сборнике есть еще одна история, которая мне приснилась, но о ней я могу сказать чуть больше.
Однажды вечером, шесть лет назад, я читал свою книгу в одном университете Сент-Питерсберга. Читал я до поздней ночи, домой поехал по трассе Флорида — Тернпайк и остановился отлить в придорожном туалете. Если вы уже прочли рассказ, то представляете себе это здание, похожее на корпус тюрьмы усиленного режима. В общем, подойдя к мужскому туалету, я услышал, как в женском громко скандалит какая-то парочка. Голоса у них были злые и раздраженные: еще немного и подерутся. И что тогда? Как мне поступить? Я подумал: «Призову на помощь своего внутреннего Ричарда Бахмана. Он круче меня». Но парочка вышла на улицу, так и не подравшись, хотя женщина плакала. А я спокойно уехал домой и несколько дней спустя написал этот рассказ.
Если вы когда-нибудь занимались на таком, то знаете, что это тоска смертная. Вернуться к ежедневным занятиям бывает
Как и любой житель Америки, я был глубоко потрясен трагедией 11 сентября. Как и многие писатели самых разных жанров, я не хотел говорить
Спустя четыре года после аварии 99-го я начал принимать антидепрессант, который назывался доксепин — нет, я не страдал от депрессии (хмуро проговорил он), доксепин должен был помочь мне избавиться от хронических болей. Так и случилось, но в ноябре 2006-го, поехав в Лондон на презентацию романа «История Лизи», я понял, что пора завязывать. Даже не посоветовавшись с врачом, прописавшим мне «Доксепин», я просто взял и бросил принимать это лекарство. Побочные эффекты были… любопытные.[56]
Примерно с неделю, закрывая ночью глаза, я видел красивейшие панорамные кадры, как в кино: леса, поля, мосты, реки, заборы, рельсы, дорожных рабочих, размахивающих кирками и лопатами… Картинки мелькали одна за другой, пока я не засыпал. Никаких сюжетов к ним не прилагалось. Мне даже стало грустно, когда они перестали меня посещать. Еще я увидел несколько необычайно ярких постдоксепиновых снов. Один из них — огромный ядерный гриб над Нью-Йорком — и стал темой моего очередного рассказа. Я написал его, хотя знал, что этот образ использован в сотне фильмов (не говоря уже о сериале «Иерихон»),
