середину палубы.
Как и предполагалось, после нашей выходки солдаты подняли гвалт и сразу отвлекли Хрякова от наблюдения за обстановкой снаружи. Когда же он обернулся и сообразил, что стряслось, я уже вытолкал контейнер с «Лототроном» в иллюминатор и подсаживал Свистунова, которому было трудно выбраться наружу, опираясь на одну руку. Времени у нас было в обрез. Катер в эти секунды как раз достиг вершины «чёртова колеса» и, дребезжа, поскрипывая и кренясь на другой борт, поехал вместе с ковшом вниз.
— Крысы! — вскричал полковник, выхватывая из кобуры «Страйк». Но рассаженные по палубе между Грободелом и мной бойцы загораживали ему цель и не позволили выстрелить. Впрочем, его это не смутило, поскольку каждый из них мог справиться с такой задачей не хуже командира: — Солдаты, слушай мой приказ: все, кто может стрелять — огонь по крысам!
Дважды повторять не пришлось. Галдящие чистильщики уже держали нас на мушках «Карташей». Накрепко пристёгнутые к креслам, солдаты не могли стрелять прицельно, но тем из них, кто сидел у правого борта, это не требовалось. Мы суетились всего в нескольких шагах от них, и попасть в нас было несложно даже с завязанными глазами.
Заслышав полковничий приказ, я грубо выпихнул нерасторопного доктора из проёма иллюминатора и через мгновение нырком выпрыгнул следом. А спустя ещё миг у нас над головами засвистели пули. Но, очутившись за бортом, мы сразу стали недосягаемы для стрелков, поскольку они уже не видели нас со своих фиксированных позиций. Чтобы продолжить по нам стрельбу, солдатам нужно было как минимум привстать из кресел. Но теряющая опору «Ларга» и предыдущий приказ командира не позволяли бойцам Хрякова даже ненадолго расстаться с ремнями безопасности.
— Не верти башкой! Смотри только туда, куда прыгаешь! — прокричал я доктору, скатившись вместе с ним по ребру ротора на наружную поверхность движущегося впереди черпака. «Лототрон» съехал туда же чуть раньше и, подрагивая в такт вибрации исполинского механизма, начал сползать по ковшевому боку к пропасти. Ухватив контейнер за ручку, я встал поустойчивее, размахнулся что есть силы и на сей раз швырнул его так, чтобы он упал сразу на широкий транспортер, куда вываливали снег экскаваторные ковши. К этой расположенной на роторной стреле коммуникации пробирались и мы. На неё же грозилась вскорости обрушиться и «Ларга», правда, если до этого она не утратит равновесия и не накренится на корму или на нос.
Наказ не смотреть по сторонам в равной степени касался и меня. Не потому, что я боялся высоты, а лишь из-за спешки, в какой приходилось проделывать наше трюкачество. Конечно, мы могли бы и не скакать по ротору, будто ошалелые, а просто доехать до места на том черпаке, где стояли. Однако висящая у нас над головами махина и уезжающий по транспортеру «Лототрон» советовали нам отринуть страх и поторопиться со спуском. Хорошо, что снег из ковшей успевал высыпаться, прежде чем мы на них соскакивали, но всё равно висящая в воздухе снежная хмарь морозила нам лица и ухудшала видимость.
Тиберий орал без умолку, но, успев немного закалить за минувшие сутки характер, старательно перепрыгивал следом за мной с ковша на ковш. Ладно, хоть физических усилий доктор тратил на это гораздо меньше, нежели моральных. Но, как показывал мой опыт воспитания Чёрного Джорджа, у меня имелись задатки наставника, способного собственным примером вдохновлять учеников на подвиги.
«Ларга» сорвалась с ротора, когда мы соскочили на последний отделяющий нас от транспортера черпак. Раздавшиеся с небес гром и лязг подстегнули меня, будто кнут. Я даже не успел опомниться, как пролетел последние полдюжины метров и, коснувшись ботинками движущейся ленты, тут же бросился перекатом вперёд. За тем, чтобы вопящий позади Тиберий не свалился на меня и не свернул мне шею.
— Ходу, доктор!!! Ходу!!! — проорал я ему, когда он, упав впопыхах набок, тоже достиг наконец роторной стрелы. Подскочив к споткнувшемуся товарищу, я ухватил его под руку, помог встать на ноги, а затем метнулся вместе с ним прочь от края транспортера. Озираться на летящий вниз катер нам было совершенно некогда. Но грохот, с которым он задевал в падении ковши, становился всё ближе и оглушительнее…
Далеко не все приметы обычного мира сбываются в Пятизонье. Вот, к примеру, спешка, с которой я и Свистунов задали сейчас стрекача, никого не насмешила. Наоборот, она могла бы вызвать восхищение даже у бывалых сталкеров, стань они свидетелями нашего головокружительного спуска по вращающемуся ротору Годзиллы. И вдвойне приятно, что наши рискованные усилия не пропали даром. А такое вполне могло произойти, задержись мы на этом «чёртовом колесе» хотя бы на несколько секунд дольше.
Удар «Ларги» о роторную стрелу заставил ту содрогнуться, а не предназначенная для таких нагрузок транспортерная лента вмиг заклинила. Её внезапная остановка сбила меня и Зелёного Шприца с ног, и мы покатились вдоль по дорожке, благо она была ровной и лишь по щиколотку присыпанной снегом. И только прекратив бороздить его, мы смогли обернуться и воочию удостовериться, какой участи нам довелось избежать.
Проскребя днищем по ковшам, катер упал на тот же борт, на какой он начал крениться, когда мы из него выскочили. Возможно, он сорвался бы в итоге со стрелы, но едва раскуроченная махина грохнулась на транспортер, как в следующее мгновение её уже придавил опустившийся на неё сверху черпак. Вонзив зубья ей в левый борт, он мог бы, наверное, смять катер в гармошку и перекусить его надвое, убив единым махом большинство находящихся там чистильщиков. Мог бы, да не перекусил и не убил. Всё, что он успел сделать, это лишь сдавить немного катерный корпус подобно тому, как наши пальцы приплющивают с боков большую, мягкую конфету.
Трансмиссия ротора душераздирающе взвыла и заскрежетала. Стрела затряслась ещё сильнее, раздался очередной разрушительный удар, а вслед за ним — громыханье по экскаваторному каркасу обломков какого-то невидимого нам, рассыпавшегося от натуги механизма. После чего завывание сразу прекратилось, и бьющая Годзиллу конвульсия тоже перешла в затухающие, инерционные колебания. Транспортёр у нас под ногами всё ещё ходил ходуном, но он, в отличие от трансмиссии, разваливаться вроде бы не собирался.
Могуч был Годзилла, слов нет. Однако нынешняя пойманная им жертва оказалась ему не по зубам. Не сумев раскусить этот орех, исполин напрочь вывернул себе челюсть. И, не то от досады, не то ещё по какой причине, резко поменял курс, начав разворачиваться в сторону реки, которая, по его исполинским меркам, была от него в считаных шагах.
Впрочем, куда бы он ни намылился — уж не топиться ли с горя? — нас с Тиберием пока не волновало. Проблема движущегося Годзиллы встанет перед нами, когда мы отыщем способ, как спуститься с него на землю. И хоть найти такой путь было, теоретически, намного проще, чем в случае со Жнецом, на практике всё сложилось не так гладко.
Прежде чем транспортёр остановился, сброшенный мной на него «Лототрон» докатился почти до начала стрелы. Паралич «пищевода» биомеха сыграл нам на руку, избавив от погони за убегающим контейнером, но вот сведённые судорогой «челюсти» преподнесли неприятный сюрприз.
Борта заклинившейся в них «Ларги» были деформированы, однако крыша верхней палубы осталась практически неповреждённой. А по краям этой крыши имелось несколько аварийных люков, через которые чистильщикам предстояло покинуть катер и тоже выбраться на транспортер. Сколько их могло эвакуироваться самостоятельно, мы понятия не имели. Но, судя по доносящимся из разбитой машины шуму и возне, как минимум половина находящихся там врагов была ещё вполне боеспособна.
Люки начали с грохотом распахиваться, когда мы с Тиберием добежали до середины стрелы. А когда нам оставалось до «Лототрона» всего ничего, у нас над головами засвистели пули и сорванный, но всё ещё грозный и убедительный голос Грободела гаркнул:
— Стой!!! Стой, а то пристрелю!…
Как ни хотелось мне проигнорировать его приказ, пришлось, увы, ему подчиниться. Промахнуться с такой дистанции Хряков не мог, а значит, он намеренно выстрелил поверх голов, давая нам шанс сдаться живыми. Один-единственный шанс — другого не будет. И следующая очередь полковника, а также очереди выскочивших вслед за ним бойцов ударят нам в спины. На голом и прямом, словно огромная линейка, транспортере у нас отсутствовала всякая возможность спрятаться или попытаться увернуться от выстрелов. И по редким перемычкам стрелы в моём любимом стиле Тарзана не ускачешь. Во-первых, намокшие в снегу перчатки сразу же примёрзнут к металлу. А во-вторых, в мороз он слишком скользкий, чтобы удержаться на нём без специальных верхолазных перчаток и обуви. И вниз опять-таки не спрыгнешь. Вряд ли я
