его поход к реке уже не имел отношения к нашей поимке, а являл собой, образно говоря, гигиеническую процедуру, наподобие чистки зубов.
Первый удар ротора застал нас примерно в сотне метров от экскаватора. Идущий на нём бой ещё не утих, но теперь очереди звучали глуше, а вместо взрывов слышался пронзительный скрежет распиливаемого металла. Я уже не мог разглядеть, что там творится, но догадывался: уцелевшие чистильщики засели в перевёрнутом катере, надеясь продержаться до подхода подкрепления с Пашинской базы, а Гордии пилили броню «Ларги», пытаясь добраться до выживших людей.
Что ж, если вертолётчики появятся в течение ближайших двух-трёх минут и накроют мигрантов залпом из тридцатимиллиметровых орудий, возможно, остаткам хряковского отряда и повезёт убраться из Новосибирска. Хотя после новой выходки Годзиллы я бы уполовинил их и без того мизерные шансы на удачу.
Падение ротора на лёд, о толщине коего мы могли лишь догадываться, вызвало сотрясение как на нём, так и на побережье. Нам со Свистуновым пришлось даже поспешно отбежать от наноса, в чьей тени мы двигались. Его массивный козырек, который пять минут назад смягчил моё падение с экскаватора, начал откалываться тут и там пластами — гораздо большими, нежели тот, что выщербил я. Каждый такой многотонный обломок мог шутя придавить нас не хуже бетонной плиты, вот почему нам и пришлось поостеречься.
Впрочем, у этих обвалов обнаружилось и положительное качество. Сходя со склона, они напрочь заметали наши следы. Это могло сбить с толку любого нашего преследователя, включая разведывательные авиаботы.
— Прибавь шагу, доктор! — поторопил я Свистунова. — И не отходи далеко от берега. Видишь, докуда докатываются лавины? Старайся идти по их границе так, чтобы они лизали тебе щиколотки. И не дрейфь! Вот увидишь: мы этим обвалам ещё спасибо скажем…
При первом вызванном Годзиллой сейсмическом толчке обрушились ближайшие к нему наносы. Те, мимо которых мы сейчас проходили, осыпались лишь частично, но с каждым последующим сотрясением все они постепенно лишались своих козырьков. И нам следовало пробежать за это время вдоль берега как можно дальше, чтобы как можно больше наших следов угодили под завалы.
После четвертого удара монстр наконец добился того, чего хотел: пробил в ледовой толще огромную прорубь. Мы к тому сроку успели отдалиться от Годзиллы примерно на четверть километра. Поняв, что он завершил свой тарарам и больше ничем нам не поможет, я указал Тиберию на ближайшую прорезающую нанос вертикальную трещину (судя по её отшлифованным ветрами склонам, она образовалась здесь довольно давно) и велел сворачивать в это укрытие.
Свистунов углубился в трещину на несколько шагов, устало плюхнулся на торчащий из склона снежный выступ, обмяк и, понурив голову, прикрыл веки. Весь вид доктора демонстрировал, что он мертвецки изнемождён, опустошён и что после потери «Лототрона» ничто в мире больше его не волнует. Ладно, хоть интерес к жизни не потерял, а иначе зачем было сигать за мной с верхотуры и бежать прочь от Гордиев?… Ну что ж, раз устал — пусть отдохнёт, успокоится и смирится с утратой. А я тем временем его покараулю, поразмышляю о нашем будущем и заодно погляжу, как сложится судьба последних бойцов хряковской роты.
Оставшись у выхода, я припорошил шапку снегом и укрылся среди снежных глыб так, чтобы меня не было видно ни со стороны Годзиллы, ни откуда-либо ещё. В голове, не утихая, свербела паническая мысль, что сейчас у нас нет даже примитивного оружия, и первый встреченный нами биомех станет скорее всего для Тиберия фатальной проблемой. Я-то по старой привычке завсегда могу дать дёру и взобраться на какие-нибудь развалины. А вот нерасторопный и безоружный доктор являл собой потенциальную жертву даже для самого медлительного монстра…
Ладно, поживём — увидим. По крайней мере, я знаю одно место поблизости, где в скором времени будет валяться много бесхозного оружия и прочих необходимых для жизни вещей. И, если повезёт, мы туда обязательно вернёмся, несмотря на разлитые там лужи крови и разбросанные повсюду останки.
Намерения взломавшего лёд Годзиллы оказались предельно просты. Он вовсе не пытался добраться до воды, как я предполагал, а воспользовался прорубью подобно свинье, трущейся спиной о столб или угол сарая, дабы унять зуд. Уперев ковши ротора в скол ледяного панциря, исполин подался всем своим телом вперёд и провернул заклинившееся гигантское колесо в противоположную сторону. Черпак, который придавил катер, приподнялся вверх и выпустил его из своей железной хватки. После чего биомех отступил назад, вновь упёрся ковшами в край проруби и повторил процедуру. Затем ещё и ещё. И так около полудюжины раз. Угомонился же он лишь тогда, когда реверсивно вращающиеся черпаки в конце концов спихнули катер на край транспортера и сбросили «Ларгу» со стрелы.
Смекалистое чудо-юдо! И впрямь, где бы ещё оно отыскало сегодня в Новосибирске подходящий упор для очистки своего ротора? Все пригодные для этого складки местности сокрыты под снежной толщей. А проворачивать подобный механизм, толкая им руины, столь же глупо, как выпрямлять молотком гвозди на стеклянном столике. Сам Годзилла догадался направиться к Оби, или его надоумил на это повелевающий им загонщик, неизвестно, но процедура увенчалась успехом — многометровый речной лёд помог монстру разрешить щекотливую проблему. Ему осталось лишь починить роторную трансмиссию, и оживший экскаватор вновь будет во всеоружии.
Надо полагать, для этой цели он и пошагал через реку на восток, по направлению к тамбуру, дабы ближайшая пульсация отправила биомеха в Узел на капремонт. Надломанный лёд с треском раскалывался под конечностями монстра. Но его габариты и мощь позволяли не обращать на это внимания и форсировать замёрзшую Обь в режиме ходячего ледокола. А заодно — уничтожить доказательства злодеяний техноса, утопив в пучине и сброшенную исполином себе под ноги «Ларгу», и расшвырянные Гордиями останки чистильщиков.
Лишь кровавые следы на льдинах, проплывавших в кильватере бредущего через реку Годзиллы, да примёрзшие к ним кое-где фрагменты тел напоминали о том, что творилось здесь всего несколько минут назад. Только эти скупые улики и обнаружили пилоты трёх присланных в поддержку Хрякову вертолётов Ка-85 «Пустельга».
Они появились над Димитровским мостом, когда Годзилла, разрезав русло поперёк широченной прорубью, уже выбирался на правый берег Оби. Покружив над рекой, вертолётчики не обнаружили ни одной подходящей цели. Равно как и своих крымских товарищей, которые отправили на базу сигнал о помощи. Обстреливать же Годзиллу, скинувшего с себя главную компрометирующую его улику, было для «вертушек» лишь напрасной тратой времени и боеприпасов — гарантированно свалить таких тварей могли лишь бомбардировщики.
Садиться на берег пилоты Ка-85 тоже не стали. Из чего я мог сделать уверенный вывод: сейчас никто не подавал им сигналов, дабы привлечь внимание спасателей, не радировал «SOS» по индивидуальным каналам связи, и ничьи медицинские импланты не отправляли информацию о том, что их носитель ещё жив. Масляные разводы и пузыри на воде отчётливо указывали нынешнее местонахождение катера. Но лёгкие боевые вертолёты не были оснащены ботами-водолазами. И потому, зафиксировав на картах координаты, где утонула «Ларга», пашинцы дали напоследок над рекой ещё два круга и приняли решение возвращаться на базу.
«Пустельги» прилетали сюда для огневого прикрытия, а поскольку прикрывать и спасать тут оказалось некого, их задача могла считаться завершённой. Теперь гибелью керченских чистильщиков будет заниматься военно-следственная комиссия, но прибудет она сюда не ранее завтрашнего утра. Солнце садилось, и до наступления темноты оставалось около часа. А ночью в Зоне, да ещё зимой, поисками улик никто не утруждается.
Разгребая сугробы, Годзилла удалялся в глубь правобережья, и теперь я мог видеть только маячащую над снежными барханами верхушку его ротора. Вертолёты тоже скрылись с глаз, и я подумал было, что не увижу больше на берегу ничего интересного, как вдруг моё внимание привлёк появившийся невесть откуда вездеход: приземистая угловатая машина на широких резиновых гусеницах. Она подкатила к противоположной стороне перегородившей реку проруби и остановилась неподалеку от её края.
Судя по адаптивному камуфляжу брони и всего одной пулемётной турели, вездеход был разведывательным. Однако среди вылезших из него пятерых людей не оказалось ни одного военного. Я напряг зрение: да, верно — они были одеты в доспехи без каких-либо опознавательных знаков и вооружены
