– Проклятый ублюдок, – прокричал он вслед самолету. – У тебя что, глаз нет?
Горько разочарованный, он зашагал назад к остальным, которые послушно ждали его у кромки леса. Настроение у всех у них было подавленное. Так близко, подумал он. В бинокль он видел, как хан подъехал, потом поднялся в самолет, потом, немного позже, с ханом, поддерживая его, по трапу спустился Армстронг.
– О, дай мне посмотреть, Джонни, – встревоженно попросила Азадэ и подкрутила бинокль, настраивая его под свои глаза. – О Боже, отец выглядит совсем больным… я надеюсь, с ним все в порядке. Врачи постоянно твердят ему, чтобы он соблюдал диету и вел более спокойный образ жизни.
– Да у него все чудесно, Азадэ, – среагировал Росс, стараясь, чтобы голос не выдал его сарказма. Но она его все же уловила и произнесла извиняющимся тоном:
– Ой, прости, я не имела в виду… я знаю, он…
– Я ничего не хотел сказать, – обронил он и снова переключил внимание на Армстронга, вне себя от радости, что это был Армстронг, прикидывая, как им попасть на самолет. Пара пустяков. Самолет компании S-G – эмблему прекрасно видно – и Армстронг. Мы спасены! Но теперь спасение отменилось, теперь мы в дерьме, говорил он себе с еще большей досадой, пробираясь назад по снежной целине, чувствуя себя грязным, мечтая о ванне и обуреваемый бессильной злобой. Они не могли не заметить наши сигналы SOS. Или они головы себе в задницы позасовывали? Почему, черт подери, они не…
Он услышал пронзительный сигнал опасности Гуэнга и резко обернулся. В нескольких сотнях шагов он увидел машину, которая направлялась в их сторону. Росс бросился бегом, показывая на лес.
– Туда!
Ранее он разработал план. Сначала аэропорт, если там не получится, они двинутся на базу Эрикки. До базы было около четырех миль, к юго-востоку от Тебриза. Добежав до деревьев, он остановился и оглянулся. Машина остановилась в конце взлетной полосы, люди выскочили из нее и попытались бежать за ними, но убедились, что пробираться по сугробам слишком трудно. Они сели назад в машину и покатили прочь.
– Теперь они нас не поймают, – сказал Росс. Он повел их за собой в глубь леса, по необходимости придерживаясь чуть заметной тропинки.
Достигнув края этой рощи, они увидели замерзшие поля, дающие летом обильный урожай; несмотря на земельные реформы шаха, большинство этих полей принадлежали горстке землевладельцев. За полями начинались пригородные трущобы Тебриза. Они видели минареты Голубой мечети и дым, поднимавшийся от множества очагов и разносимый ветром.
– Мы можем обойти город стороной, Азадэ?
– Да, – ответила она, – только… только это очень длинный путь.
Они уловили в ее голосе подспудную тревогу. Пока что она передвигалась быстро и не жаловалась. Но она все равно оставалась обузой. Они были в одежде горцев поверх своего обмундирования. Их грубые поношенные ботинки вполне могли сойти за местные. Как и их оружие. И ее чадра. Он посмотрел на нее, так и не привыкнув к тому уродству, которое чадра ей сообщала. Она почувствовала его взгляд и попыталась улыбнуться. Она понимала и про чадру, и про то, что была обузой.
– Давайте пройдем через город, – предложила она. – Мы можем идти боковыми улочками. У меня есть немного… немного денег, и мы можем купить еды. Джонни, ты мог бы притвориться кавказцем из, ну скажем, Астары, я могла бы притвориться твоей женой. Гуэнг, ты будешь говорить по-гуркхски или на любом чужом языке и вести себя грубо и высокомерно, как туркмены с севера. Ты вполне сойдешь за одного из них, они произошли от монголов, многие иранцы произошли от монголов. Или, может быть, мне удастся купить какие-нибудь зеленые шарфы и превратить вас в «зеленых повязок»… Больше мне ничего не приходит в голову.
– Это хороший план, Азадэ. Наверное, нам лучше не держаться одной толпой. Гуэнг, ты пойдешь за нами следом, чуть отстав.
Азадэ сказала:
– На улице иранские жены ходят позади своих мужей. Я… я буду идти на шаг сзади тебя, Джонни.
– Это хороший план, мэм-сахиб, – сказал Гуэнг. – Очень хороший. Ведите нас.
Она поблагодарила его улыбкой. Вскоре они оказались среди рынков, улочек, закоулков и трущоб. Один раз какой-то мужчина, который шел не разбирая дороги, налетел на Гуэнга. Без колебаний Гуэнг ударил его кулаком в горло так, что тот без сознания свалился в джуб, и разразился бранью на одном из непальских наречий. Вокруг возникло секундное замешательство, потом шум возобновился и те из толпы, кто был рядом, опустили глаза и двинулись дальше, несколько человек неприметно сделали жест, оберегающий от дурного глаза, ибо все знали, что эти северяне, потомки орд, не знавших Единого Бога, обладали способностью наводить порчу.
Азадэ купила у уличных торговцев свежий хлеб из печи, жаренный на углях шашлык из ягнятины и хореш с фасолью и большим количеством риса. Они расположились на грубых лавках, поели, потом отправились дальше. Никто не обращал на них никакого внимания. Иногда кто-то подходил к мужчинам, предлагая им что-нибудь приобрести, но Азадэ вмешивалась и хорошо их прикрывала, огрубляя голос и говоря на местном турецком диалекте. Когда раздались призывы муэдзинов на дневную молитву, она в страхе остановилась. Вокруг них мужчины и женщины искали кусок ковра, ткани, газеты, картона или что- нибудь, на что можно встать коленями, и начинали молиться. Росс поколебался, потом, подчиняясь ее умоляющему взгляду, притворился, что тоже молится, и опасный момент миновал. На всей улице только четыре или пять человек остались стоять, Гуэнг среди них, прислонившись к стене. Никто не трогал стоявших. Тебризцы происходили из многих народов, многих религий.
Они продолжили свой путь, продвигаясь на юго-восток, и теперь добрались до предместий со стороны скопища лачуг, заваленного мусором, среди которого бродили тощие, полуголодные собаки, где джуб был единственной канализацией. Вскоре трущобы окончатся, начнутся поля и сады, потом лес и шоссе на Тегеран, извиваясь, оно поднималось к перевалу, который приведет их в «Тебриз-1». Что они будут делать, когда туда доберутся, Росс не знал, но Азадэ сказала, что знает несколько пещер неподалеку, где они смогут прятаться, пока не появится вертолет.
Они миновали последние из лачуг, вышли на дорогу, обрамленную по обочинам сугробами. Снег на дороге был заляпан пометом мулов и ослов, скользкий и весь в предательских выбоинах; они присоединились к путникам, одни вели в поводу навьюченных ослов, вторые сами сгибались под тяжестью своей поклажи, третьи справляли нужду у обочины – мужчины, женщины, дети, горсть снега в левой руке, потом снова в путь, – разноязыкое скопление людей, горцев, кочевников, горожан, общими у которых были только бедность и гордость.
Азадэ очень устала, постоянное напряжение при переходе через город отняло у нее много сил. Она все время боялась, что сделает ошибку, что их заметят, переживала и тревожилась за Эрикки, беспокоилась, что вот они доберутся до базы и что тогда? Иншаллах, говорила она себе раз за разом. Аллах присмотрит за тобой, за ним и за Джонни.
Когда они подошли к месту, где их дорога пересекалась с шоссе на Тегеран, они увидели «зеленых повязок» и вооруженных людей у импровизированной дорожной заставы, вглядывавшихся в стекла проезжавших машин и разглядывавших людей, по одному проходивших мимо. Обойти их было невозможно.
– Азадэ, пойдешь первой, – прошептал Росс. – Подожди нас дальше по дороге, если нас остановят, не вмешивайся, просто продолжай идти, иди на базу. Мы разделимся, так безопаснее. – Он улыбнулся ей. – Не волнуйся.
Она кивнула и пошла вперед. Она несла его рюкзак. Когда они вышли из города, Азадэ настояла на этом: «Посмотри на всех женщин вокруг, Джонни. Если я ничего не буду нести, я стану ужасно бросаться в глаза».
Они вдвоем подождали, потом подошли к обочине и помочились в снег. Люди шли мимо. Некоторые заметили их. Несколько человек прокляли их как неверных. Один или два подумали про себя: кто такие эти люди? Росс и Гуэнг, не подозревая об оплошности, мочились в сторону Мекки, чего никогда не сделает ни один мусульманин.
– Как только она пройдет, ты следующий, Гуэнг. Я пойду за тобой через десять минут.
– Лучше вы следующим, – прошептал в ответ Гуэнг. – Я туркмен.
