постов. Мать вряд ли можно было назвать грамотным пользователем, но кое-что она все же умела — например, подключаться к Сети с помощью мобильника. Ну и вскоре, видимо, кто-то намекнул ей, что стоит обратить внимание на сообщество badguysrock; наверное, это была Морин, которая действовала через Клэр, а может, даже Элеонора. Так или иначе, я этого ожидал, как и расплаты, хоть понимал, что мать никогда напрямик не скажет ни слова о моих контактах онлайн. Порой мать бывала до странности щепетильной и о некоторых вещах никогда не упоминала вслух. «Весь твой непристойный хлам наверху» — вот, пожалуй, самая откровенная ее фраза по поводу того, что обсуждается на сайте; я даже не помню, были то порнофильмы, или фотографии, или мои вымышленные истории.
Признаюсь, игра мне нравилась, это была игра с огнем, игра весьма рискованная; я дразнил ее, вынуждая раскрыться. Пожалуй, иногда я заходил слишком далеко, даже обжигал пальцы, но все же пытался держаться в рамках. Я старался четко просчитать, насколько сильно могу подтолкнуть их обеих; старался очень точно вычислить, какое давление могу оказать на механизм, чтобы он все-таки не сломался. Художник обязан хорошо изучить и понимать ту среду, в которой работает. Ну а потом стало уже совсем легко…
Ты не должна чувствовать себя виноватой, Альбертина. Ну откуда ты могла знать? И потом, иначе моя мать начала бы охоту на тебя, как было со всеми остальными. Если хочешь, можешь назвать это самозащитой. Или актом отмщения за грехи. Так или иначе, но теперь-то все кончено. Ты свободна. Прощай, и спасибо тебе. Если будешь на Гавайях — позвони. И пожалуйста, заботься о моей орхидее.
10
Наконец-то. Дверь слетает с петель. Я свободен и могу идти. Я беру свою дорожную сумку. Но боль в животе усилилась, такое ощущение, словно туда засунули пучок колючих веток, который обдирает мне всю слизистую. Я направляюсь в ванную, умываюсь, выпиваю стакан воды.
Господи, как больно! Что со мной? Я весь в поту. И выгляжу просто ужасно. В зеркале я напоминаю труп: глаза провалились, на губах остатки рвотных масс. Да что, черт возьми, это такое? За завтраком я хорошо себя чувствовал.
Завтрак. Вот оно! Мне бы следовало догадаться. Но я слишком поздно вспомнил то особенное выражение ее лица, тот почти счастливый взгляд. Сегодня она изъявила желание приготовить мне завтрак. И приготовила мое самое любимое. И стояла рядом, пока я ел. И даже витаминный напиток был вполне приемлемым, правда, другого вкуса. И она сообщила, что несколько изменила рецепт…
Боже мой, совершенно очевидно! Как я мог не обратить на это внимания? Значит, мамуля взялась за старые фокусы. Но я-то, как же я мог проявить подобную беспечность?
Теперь мне так больно, словно осколки стекла прогрызают себе путь сквозь мои внутренности. Я пытаюсь встать, но мучительная резь в животе заставляет меня сложиться пополам, точно перочинный ножик. Я вывожу на экран список френдов. Пора бы уже кому-нибудь и проснуться. Хоть кому-нибудь из тех, кто может помочь мне.
Посылаю сигнал в веб-журнал — должен же хоть кто-то откликнуться? Мать прихватила с собой мой мобильный телефон. Я печатаю «SOS» и жду. Неужели в Сети никого нет?
Captainbunnykiller в порядке.
Да, все правильно. На месте только этот отморозок. Но он теперь даже из дома не выходит, боится встретиться с мальчишками из предместий. Мимоходом я замечаю, что kidcobalt — «кобальтовый, водящий всех за нос» — удален из френдов Кэпа. Ну и ладно. Но цвет меня поразил.
ClairDeLune ощущает себя отвергнутой. Да, наверное, так и есть. Голубому Ангелу наконец все это осточертело, и он написал ей лично. Его тон, холодный и весьма профессиональный, не оставил Клэр никаких иллюзий. Быть отвергнутым — это больно в любом возрасте, но для Клэр подобное унижение оказывается непосильным ударом. Hawaiianblue исчез из ее списка. А также, насколько я вижу, и blueeyedboy.
Ну а Крисси? Она в очередной раз сообщает, что плохо себя чувствует. На этот раз я практически исполнен сострадания. Но, просмотрев список ее френдов, замечаю — уже почти ничему не удивляясь, — что azurechild там больше нет. Я, конечно, сразу проверяю, есть ли там blueeyedboy. И меня там тоже нет.
Три удара сразу? Это не просто совпадение. Я быстро просматриваю ленту друзей, проверяя аккаунты и аватары. BombNumber20. Purepwnage9. Toxic69. И только. Похоже, все как один решили меня покинуть и больше на badguysrock не появляться…
Ничего нет и от Альбертины. И мейл ее спит, а все посты в веб-журнале удалены. Конечно, я могу прочитать ее старые посты — в онлайне ничего не пропадает навсегда, каждое словечко спрятано в кэше или в зашифрованных файлах, этих компьютерных призраках. Но самой Альбертины больше нет. Впервые за двадцать лет — возможно, впервые в жизни — Голубоглазый остался совершенно один.
Один. Горькое, коричневое слово, точно опавший лист, подхваченный ветром; у этого слова вкус молотого кофе и земли, а пахнет оно сигаретным пеплом. Мне вдруг становится страшно. И боюсь я не столько самого одиночества, сколько отсутствия этих негромких голосов, уверяющих меня, что я настоящий, твердящих, что они видят меня…
Вы же понимаете, что я все выдумал? Вы же прекрасно знаете, что я никого не убивал! Да, у некоторых моих историй был несколько неприятный привкус, даже, пожалуй, тошнотворный, но ведь вы же не верите, что я действительно способен совершить нечто подобное?..
Ты веришь, Крисси?
А ты, Клэр?
Я серьезно. Ведь все это неправда. Просто художественный вымысел. Художественная вольность, точнее, распущенность. Если это и впрямь звучало для вас как реальность, если вы были почти убеждены, тогда… конечно, это своего рода комплимент, доказательство, что Голубоглазый пишет круто…
Верно, ребята? Токсик? Кэп?
Я снова пытаюсь спуститься по лестнице. Мне нужно вызвать такси. Я должен выйти отсюда. Должен бежать, спасаться. В полдень мне надо уже сидеть в самолете. Но такое ощущение, будто меня разрезали пополам, да и ноги почти не держат. Я снова тащусь в ванную, где меня выворачивает наизнанку.
Но мне по опыту известно, что это не поможет. Чем бы мать ни воспользовалась, теперь яд уже во мне, распространяется с кровотоком, отключая все системы организма. Иногда это продолжается несколько дней, иногда недель, в зависимости от дозы. Чем же она все-таки пользуется? Не имею представления. Но такси вызвать нужно. Ползком я, наверное, как-то доберусь до телефона. Он там, в гостиной, рядом с фарфоровыми собачками. Но мои истерзанные нервы не выдерживают даже мысли о том, что я упаду в беспомощности, а эти фарфоровые твари будут на меня смотреть. И змеи в животе окончательно вырываются на свободу, теперь их ничем не удержишь…
Проклятье, как меня тошнит! Как кружится голова! Комната так и вертится; перед глазами расцветают огромные черные цветы. Если я буду просто лежать тут, просто тихонько лежать, тогда, может, все обойдется. Может, со временем я сумею собраться с силами и как-то доехать до аэропорта…
Бип! Ага, наконец-то сообщение по электронной почте! Кисло-сладкий электронный сигнал. Кто-то из моих френдов все-таки откликнулся. Я знал, что они не оставят меня. Я знал, что они вскоре появятся.
