Какая-то Альбинка была и до сих пор маячит.
Сергей встречался с Викой.
Полтора километра с чемоданом в обнимку без всякой надобности.
И ужин она готовила зря!
И в больнице валялась, как ненужная игрушка!
– Я не Вивьен Ли, – еле слышно прошептала Катюшка, оттягивая момент встречи с настоящей проблемой. Чик-трак – и она в домике.
Но спрятаться от правды надолго не получилось: губы задрожали, слезы вновь заблестели в глазах.
Она ему и не нравилась! Ни на минуту! Ни на самую крохотную секундочку! Тащила, как дура, чемодан и варила макароны! А он…
– А я тебя везде ищу, – раздался за спиной голос Сергея.
Вика невинно улыбнулась, скрестила руки на груди и, «не желая мешать влюбленным», направилась к детской площадке.
Катюшка стояла не шевелясь. Отчаянное желание схватить что-нибудь тяжелое, например, весло и шандарахнуть подлого Сергея по башке боролось с желанием просто разрыдаться. Она должна заглянуть в его лживые глаза, должна отыскать в них подтверждение, должна задать вопрос, получить на него ответ и… стать самой несчастной девушкой на свете!
Развернувшись, Катюшка посмотрела на Сергея. Опрятен, красив, доволен собой. Да, веслом треснуть обязательно нужно.
– Кто такая Альбина? – вопрос вырвался сам собой.
– Вика насвистела… – Сергей шумно вздохнул и с раздражением посмотрел вслед бывшей подруге. – Я раньше с ней встречался, а что?
– А я?
– А с тобой я встречаюсь сейчас.
– И я тебе нравлюсь?
– Само собой.
– А до турбазы можно было добраться как-то иначе? Ну, чтобы не тащиться полтора километра с вещами? – Кате трудно было выбрать самый важный вопрос, она автоматически выдавала то, что удавалось выхватить из водоворота мыслей. Но она уже почти не сомневалась: все, что сказала Вика, – чистая правда (ленивое недовольство, напряженная поза Сергея были тому подтверждением).
– В каком смысле?
Их глаза встретились, и все стало абсолютно ясно.
– Ты позвал меня сюда, чтобы… потому что… ты хотел отомстить ей… а тут я… да? – Катюшка закусила нижнюю губу и отчаянно вздернула подбородок. – Отвечай! – крикнула она, старательно сдерживая слезы.
– Поезжай-ка в Москву, – небрежно ответил Сергей. – К своему папочке. А мне нужна женщина, а не капризная сопля.
Весенний зеленый мир в замедленном действии стал рассыпаться на малюсенькие детальки. Вот она, любовь, вот они, мужчины! А она-то поверила, поругалась с отцом, тащила чемодан… и варила макароны! Не надо забывать о макаронах! И колбасой сырокопченой ее попрекали! Скупердяи! И зачем было терпеть, стараться, когда все здесь сразу было чужим?.. Только с приездом Егора она почувствовала себя гораздо лучше, но Кречетов – тот еще Доберман. И вообще! Нет настоящей любви и нет настоящих мужчин! Каждый использует ее в своих целях, им плевать, что у нее есть душа!
– И уеду! Уеду в Москву! – всхлипнула Катюшка и с вызовом посмотрела на Сергея. В этот момент она вдруг поняла, что видит его в последний раз. Отчего так показалось? Странно. Но в последний раз – точно. И никакого сожаления по этому поводу не возникло. Прощай, исчезни, растворись! – Вы мне все надоели! И я возвращаюсь к папе, да!
Больше сдерживаться было невозможно: жалкие слезы потекли по щекам, подмачивая гордость и волю. Теперь сердце заболело сильнее, и не осталось слов на красивый достойный уход. Нет, она не Полина, она не желает видеть этого человека, и пусть ее хоть каждый второй считает маленькой и слабой! Она такая и есть.
Всхлипнув два раза подряд, Катюшка сжала кулаки и бросилась в лес – подальше от бессовестных негодяев и предателей! И подальше от подлого Добермана, который тоже посмеялся над ней.
«Шурыгина, – частенько вздыхал физрук, почесывая лысый затылок, – бег на время кардинально отличается от бега на выносливость, ты же смешиваешь эти понятия и, более того, катастрофически усложняешь дело. Нет, Шурыгина, я не буду стрелять тебе в спину! Не нужно оглядываться и петлять, черт тебя побери!»
– …если ты пришел сюда с добрым сердцем и чистыми помыслами, – глубокий протяжный голос старой Рады профессионально менялся от слова к слову: затихал, становился громче, манил, отталкивал, – если твои шаги легки, а поступки справедливы, то нить судьбы поведет, потянет за собой, и откроются тайны и истины, которые не давали покоя, которые пока тщетно пытался постичь разум…
– Извините, – осторожно перебил Петр Петрович, опасаясь навлечь на себя немилость, – а нельзя ли без этого… я, если честно, не готов… м-м-м… слишком уж серьезно… извините еще раз…
– Бабушка! – с упреком выдохнула Люба, поднимаясь со стула. Она встала за спиной Шурыгина и в знак поддержки положила руки ему на плечи. – Мы и так тебе верим.
Улыбнувшись, Люба просительно приподняла тонкие черные брови. «Бабушка, не мучай его, пожалуйста…»
Но что значит «не мучай»?! А как же удовольствие от проделанной работы? А как же тень на плетень? Да и хочется понервировать этого, в общем-то, хорошего человека. Дорога ему Люба, и всю жизнь над ней трястись будет, не обидит, утешит, если понадобится, но… Рада разочарованно насупилась и подчеркнуто недовольно принялась раскладывать карты перед собой. Должна же она немного повредничать – ей, между прочим, по рангу положено! А еще нужно отвлечь Петра Петровича Шурыгина, запутать, сбить с дороги, потому что предчувствия никогда не обманывают – стоило взять колоду, как по рукам побежала дрожь. Неспроста это. Ох, Катюшка, и куда же завела тебя Судьба?.. Отчего огни свечей прыгают, отчего «рубашки» карт сливаются в причудливый узор?
«Она куда-то бежит», – подумала Рада и, тряхнув головой, метнула быстрый взгляд на Любу. Но внучка смотрела чуть в сторону, точно боялась угадать плохое.
– Надеюсь, с Катей все в порядке, – приободрил себя Петр Петрович и машинально ослабил узел галстука. – За ней приглядывает Егор – частный детектив, он всегда мне помогает в затруднительных ситуациях.
– Потенциальный жених, значит, – припечатала Рада, пряча иронию.
– Что? А нет! Он не в том смысле, – махнул рукой Шурыгин и тут же радостно расслабился. Ошибочный намек «старой ведьмы» снимал налет мистики с происходящего, а с души – легкий страх перед неизвестностью. Свечи, книги, лампы, да тут даже у самого закоренелого скептика волосы дыбом встанут! – Мы давно знаем друг друга, и Егору я всецело доверяю, – добавил Петр Петрович.
Если бы на него столь сильно не давила обстановка магического салона и если бы не мешало волнение, он бы почувствовал, как напряглись руки Любы, в ее торопливом поглаживании он угадал бы тревогу и участие.
Рада быстро перевернула несколько карт и подалась вперед.
Петр Петрович тоже вытянул шею, хотя комбинация шестерок, десяток, королей и тузов ему ни о чем не могла рассказать.
Еще движение – и пять следующих карт перевернуты.
– Бабушка, что там? – первой не утерпела Люба.
– Дело ясное, – важно кивнула Рада в сторону четырех карт с изображением молодых мужчин: трое лежали с одной стороны, а один – с другой. – Кружат вороны, кружат…
– Я так и знал! – Петр Петрович хлопнул ладонью по столу. – Мне этот Романенко сразу не понравился!
