на колени и стала кормить его кусочками пирожка, обдумывая услышанное.
– Значит, не следует создавать настоящий пирожок с мясом, если не хочешь нарушить то, о чем постоянно толкует мой братец… как оно там…
– Равновесие, – подсказал Гед без тени насмешки в голосе.
– Да, Равновесие. А вот когда ты потерпел кораблекрушение у того островка и уплыл оттуда на лодке, сделанной из заклинаний, и она не протекала. Это тоже была иллюзия?
– Не совсем. Просто не слишком приятно видеть под собой сквозь дыры в обшивке лодки бездонные глубины моря, и я заштопал все прорехи главным образом для красоты. Это и было иллюзией. Прочность лодке придало другое заклинание – Связывания. Я связал дерево, и оно стало единым целым – лодкой. Ведь что такое лодка? Предмет, который не пропускает воду.
– Иногда приходится вычерпывать воду, – сказал Мюрре.
– Моя лодка протекала, как только я забывался и заклинание слабело, – Гед взял лепешку и принялся жонглировать ею, дуя на пальцы. – Я тоже украл пирожок.
– И обжегся. Когда в далеком море тебя начнет мучить голод, ты вспомнишь этот пирожок и скажешь: «Ах, если бы я не утащил его тогда, сейчас мне было бы что поесть!» Я съем еще один, чтобы братец поголодал вместе с тобой…
– Так поддерживается Равновесие, – заметил Гед. Ярро, которая жевала горячий пирожок, засмеялась и чуть не подавилась, но тут же приняла серьезный вид и сказала:
– Как хотелось бы мне понять все, о чем ты мне рассказываешь! Но я слишком глупа…
– Нет, сестричка, – возразил Гед, – просто я плохой рассказчик. Будь у меня побольше времени…
– У нас будет время. Ведь ты погостишь у нас еще немного?
– Если смогу, – тихо ответил Гед.
Они немного помолчали, наблюдая за тем, как харрекки вновь карабкается на облюбованный крючок.
– Скажи мне, если это не секрет: какие еще, кроме света, существуют Великие Силы?
– Это не секрет. Мне кажется, у всех сил одно начало и один конец. Годы и расстояния, звезды и свечи, вода и ветер, волшебство и искусство человеческих рук, мудрость человеческого разума – все это части одного целого. Мое Имя, твое Имя, Настоящее Имя солнца, родника или еще не родившегося ребенка – все это слоги, составляющие единое Великое Слово, которое неторопливо шепчет нам звездный свет. Других сил не существует. Других Имен тоже.
Прервав работу, Мюрре спросил:
– А смерть?
Девушка внимательно слушала, склонив голову.
– Чтобы произнесенное слово было услышано, – медленно сказал Гед, – нужна тишина. И до, и после него. – Он встал и закончил: – Но я не имею права говорить о подобных вещах. То слово, что было моим, я произнес неправильно. Поэтому будет лучше, если я сейчас промолчу. Быть может, кроме тьмы, нет в мире других могучих сил… – С этими словами Гед накинул плащ и вышел из теплой кухни на улицу, под холодный зимний дождь.
– На нем лежит какое-то проклятие, – боязливо прошептал Мюрре, глядя ему вслед.
– Почему-то мне кажется, что в этом путешествии его ждет смерть, – сказала Ярро. – Он боится этого, но идет. – Она пристально всматривалась в пламя очага, словно видя в нем одинокое суденышко, уходящее все дальше и дальше в безбрежное море. Глаза ее наполнились слезами, но больше она ничего не сказала.
Ветч вернулся на следующий день и обратился к совету старейшин, прося разрешения на некоторое время покинуть Иффиш. Членам совета крайне не хотелось среди зимы отпускать его в открытое море, да еще по делу, которое, как считали они, его не касается. Но хотя старейшины и не одобряли его намерений, воспрепятствовать они ему не могли. Устав выслушивать укорявших его старцев, Ветч сказал:
– Я – ваш по рождению, обычаю и долгу. Я ваш волшебник. Но пришло время вспомнить, что хоть я и слуга, но не ваш слуга. Я вернусь тотчас же, как только смогу. А пока – до свидания!
На следующее утро, с первыми проблесками света на востоке, «Ясноглазка», поймав в свой темный надежный парус устойчивый северный ветер, вышла из гавани Исмэя. Ярро стояла на причале и смотрела им вслед так же, как сестры и жены моряков всего Земноморья стоят на причалах и смотрят вслед уходящим в море мужчинам. Они не кричат и не машут платками, а молча стоят, закутавшись в серые или коричневые плащи, на пирсе, следя за тем, как полоска воды между судном и берегом становится все шире и шире.
10. Открытое море
Гавань скрылась из виду. Исхлестанные волнами нарисованные глаза «Ясноглазки» вновь увидели сумрачную морскую пустыню. Двое суток понадобилось друзьям, чтобы проплыть сто миль от Иффиша до острова Содерс, двое суток ужасной погоды и постоянно меняющихся ветров. В порту они пробыли ровно столько времени, сколько требовалось на то, чтобы пополнить запасы воды и купить кусок просмоленной парусины – прикрыть свое имущество от дождя и брызг. Обычно маги справляются с такими мелочами при помощи простейших заклинаний. Они также не возят с собой воды, опресняя морскую, но Геду крайне не хотелось пользоваться магией. Он и Ветча уговорил не делать этого.
– Лучше не надо, – только и сказал Гед. Его друг не стал спорить. С первой минуты плавания их одолевало мрачное предчувствие, холодное, как зимний ветер. Бухта, гавань, мир, спокойствие – все это осталось позади. На их пути все таило в себе опасность, каждая мелочь имела значение. Самое простое заклинание могло резко нарушить равновесие сил – они приближались к самому центру этого равновесия, к месту, где встречаются свет и мрак. Те, кто ступил на этот путь, должны следить за своими словами.
Обогнув покрытые снегом холмистые берега Содерса, Гед снова направил лодку на юг. Они вошли в воды, крайне редко посещаемые торговцами Архипелага – самую окраину Восточного Предела.
Ветч не спрашивал, куда они плывут. Он знал, что Гед не выбирает путь, а просто следует неумолимому зову. Когда Содерс совсем скрылся из вида и огромное серое кольцо воды опять сомкнулось вокруг них, Гед спросил своего друга:
– Какие острова лежат впереди?
– К югу от Содерса вообще нет земли. На юго-востоке, очень далеко, есть маленькие островки – Пелимер, Корней, Госк и Астовелл, который называют еще Последним Островом. Дальше – Открытое Море.
– А на юго-запад?
– Роламени, он относится к Восточному Пределу, и несколько островков вокруг него. Потом – пустота до самого Южного Предела. Там – Руд, Тум и остров Ухо, на который люди не заглядывают.
– А мы смогли бы… – с кривой ухмылкой заметил Гед.
– Мне бы этого не хотелось, – сказал Ветч. – Говорят, это один из самых неприятных уголков Архипелага, полный чудес и древних полуистлевших костей. Моряки рассказывают, что в тех водах в небе сияют звезды, которых не видно больше нигде. У них нет названий.
– Да, когда я плыл на Рокк, на корабле был один матрос, который говорил об этом. Еще он рассказывал о Народе Плотов, что живет на краю Южного Предела. Они высаживаются на сушу только раз в году, чтобы нарубить гигантских деревьев для своих плотов, а все остальное время странствуют по морям, не приближаясь к суше. Хотелось бы мне взглянуть на их селения на плотах…
– А мне – не очень, – усмехнулся Ветч. – Мне подавай остров и островитян. Пусть море спит в своей постели, а я – в своей.
Держась за канат и обозревая серую пустыню вокруг, Гед произнес:
– Мне хочется увидеть все города, все острова Архипелага… Хавнор в центре мира; Эа – там родились легенды; фонтаны Шелиета на Уэе – все города и великие страны. И еще все крошечные острова Пределов… Проплыть по гряде Драконьей Тропы на западе, увидеть ледяные поля на севере, которые тянутся до самой Земли Хогн. Одни говорят, что это огромный, больше Архипелага, остров. Другие утверждают, что это просто рифы и скалы, покрытые льдом, но никто не знает точно. Я хочу увидеть китов,
